Книга Город пепла и грез - Мирослава Адьяр

— Отдыхайте, — промурлыкала Марта и закрыла дверь, оставив нас одних.

— С ума сойти, — пролепетала Фло и несмело коснулась тех лохмотьев, что остались от одежды. Она явно стеснялась посторонних, и я отвернулась, чтобы девчонка не сгорела на месте от неловкости. Зашуршала ткань, что-то тихо булькнуло, и Фло с головой ушла в ароматную воду, а через несколько минут с наслаждением растянулась у бортика, опустив подбородок на сцепленные пальцы.

Стащив одежду, я последовала ее примеру и поняла, что счастье есть. Вот оно. В горячей воде, в пахучем лавандовом масле, в чистоте. Кожу приятно покалывало, а тело налилось сонной тяжестью.

— Не уверена, что даже смогу поесть сегодня, — пробормотала Флоренс.

— Я тоже. Скорее всего, просто свалюсь в кровать, не пошевелю и пальцем.

— Как ты себя чувствуешь?

Вопрос девчонки вогнал меня в ступор. Как я себя чувствую? И правда, как?

Разбитой. Уставшей. Бесконечно, сумасшедше уставшей, будто прошла пешком сто тысяч миль, а внутри у меня при этом перекатывались шарики льда и тлеющие угли. И столько всего свалилось на плечи, что никогда это все не разобрать и не принять. Севера я подвела. Его сын мертв, мой дом уничтожен, а впереди — только неизвестность. Разумеется, Фэд и Герант что-то придумают, но я сейчас была не способна порадоваться за то, что мужчины снова рядом. Все это словно происходило не со мной.

Мысли путались, пульс стучал в висках с такой силой, что пришлось обхватить голову ладонями.

— Устала, — ответила я, когда пауза непозволительно затянулась. — Смотри, лавандовое мыло. Давай я волосы тебе вымою.

Флоренс смущенно передернула плечами и развернулась ко мне спиной.

Взяв сиреневатый брусок, я втянула сладко-горький аромат и зачерпнула воды, чтобы взбить мыло в пену. Волосы у девчонки били шикарные: густые, темные, мягкие. Трогательные кудряшки облепили шею сзади, а плечи без одежды выглядели еще тоньше и острее, чем мне казалось раньше. Намылив голову Флоренс, я заставила ее нырнуть, а затем передала брусок и попросила помыть волосы мне.

— Знаешь, я оставлю это для Геранта.

У меня чуть челюсть не отвисла, когда я увидела ее хитрый взгляд. Флоренс проворно выбралась из чаши. Накинув легкий халат, она подхватила стопку одежды и обувь и наступила на одну из панелей вызова.

— Эй, ты что, бросаешь меня одну?!

— Вольный скоро составит тебе компанию, — хихикнула Фло. — Я попрошу магистра вас не беспокоить.

— Флоренс!

Девчонка помахала мне рукой и скрылась за дверью.

— Вот же…

Хлопнув рукой по поверхности воды, я нахмурилась и отплыла подальше от входа. Повернулась спиной и положила голову на край бортика, блаженно прикрыла глаза. Ну, Флоренс! Я тебе когда-нибудь припомню это бегство. Все стесняшкой притворяется, а туда же — жизнь мою устроить пытается.

Дрема опустилась на плечи, вода мягко покачивала тело, ласкала его теплыми волнами, убаюкивала не хуже колыбельной. Я не сразу почувствовала чужое прикосновение, а когда поняла, что не одна, то резко обернулась и оказалась в капкане крепких рук Геранта.

— Не отпущу, пока не выслушаешь! — прорычал он.

— Я сказала все, что хотела! Дай мне выйти!

Я рванулась в сторону, но мужчина держал крепко. Он почти причинял мне боль, но казалось, что даже если я сломаю ему руки — двоедушник не отступит.

— Разве ты не понимаешь? — выдохнул он, прижимаясь губами к моей шее. — Я же чуть с ума не сошел, когда ты пропала. Я не мог спать, не мог есть, не мог думать трезво. Разве ты не чувствуешь? Не чувствуешь?

Он обхватил мои запястья и прижал ладони к своей груди, прямо над сердцем.

— Я так дико скучал. Невыносимо, бесконечно. И ворон скучал по тебе.

Вся его суть хлынула в меня стремительной рекой, изломала, бросила из теплой воды в ледяной бурлящий поток сомнений, страхов и бесконечных тревог. Сердце Геранта колотилось, как сумасшедшее, а он снова и снова накачивал меня собственными чувствами, пропускал их через меня, как через сито, протягивал тонкие нити радости, облегчения и бескрайнего ужаса, что я могу исчезнуть, раствориться в его руках. Желтые глаза двоедушника были наполнены таким теплом и томлением, что мне совсем чуть-чуть хотелось плакать.

— Я боюсь, понимаешь? Я не хочу, чтобы случилось то же, что и с Анной, я не смогу пережить это снова.

Он отпустил мои запястья, обхватил лицо большими ладонями, покрыл щеки быстрыми, обжигающими поцелуями.

— Я люблю тебя, — выдохнул Герант, а я застыла в его руках, как каменное изваяние. — Люблю тебя, Ши. Все в тебе люблю, даже твое долбаное упрямство, твою бесконечную искренность, силу воли, духа и тела. Даже гордость твою люблю. Понимаю, что ты не можешь ответить мне тем же, потому что…

— Заткнись, пожалуйста, — простонала я, цепляясь ослабевшими пальцами за его плечи.

Герант немного сник и замялся. Я еще никогда не видела его таким подавленным, как в этот короткий момент. Если бы я сейчас приказала отпустить меня и уйти, то мужчина бы подчинился, не сказав ни слова, но я не собиралась его прогонять. Я была счастлива, что он здесь, живой, готовый отдавать всего себя только мне одной, наполнять мое сердце радостью встречи, одной на двоих. Наши души и тела — едины. И чувства мы делим поровну. Вся суть связи открылась мне в одной ослепительной вспышке, болезненной и сладкой, полной безоговорочного принятия друг друга.

Привстав на цыпочки, я коснулась его губ. Мягко, будто в первый раз. Под водой я прекрасно ощущала, как сильно он возбужден, и обвила крепкое тело ногами, не желая тратить больше ни секунды на глупые обиды.

В этот раз близость была ослепительной и острой. Быстрой, жадной и раскаленной, как кипящее масло. Герант набросился на меня оголодавшим зверем, подхватил под ягодицы и ворвался в тело на полном ходу. Застыл он только после пары резких рывков, опомнился, попытался спросить, как я, но решительный поцелуй стер всего его сомнения. Оглаживая ладонями крепкую спину, я не могла им насытиться. Хотелось всего и сразу: его рук повсюду, губ на шее и изломе ключиц, красно-кровавых полосок на смуглой коже, хриплых криков в потолок и животного рычания.

И он давал все, чего я желала, читал меня безупречно, улавливал каждую мысль, как свою собственную. Двигался мощно, врезался так глубоко, что искры сыпались из глаз и не было сил сдерживать стоны; а крепкие пальцы оставляли синяки на бедрах и ягодицах, сжимали до боли ребра и вплетались в волосы, чтобы открыть шею для жадного горячего языка.

Толчок. Еще один. Нижняя губа безжалостно прокушена, а в горле пересохло, но Герант упорно подталкивал меня к самому краю, но не позволял упасть вниз.

Вцепившись зубами в его плечо, я получила чувствительный шлепок по ягодице, а мир перед глазами померк. Внутри все скрутилось в тугие узлы, мышцы сжались, выжимая из двоедушника хриплые стоны и проклятия.