Книга Девочка с самокатом - Дарёна Хэйл

Эмбер отчаянно хочется верить в то, что она именно такой человек.

Она немного сомневается в этом, когда вспоминает, с каким удовольствием её кулак врезался в голову Роджера, и, задумавшись, запинается на пути от гаража в гостиницу. Лисса возится с машиной: «Я пока загоню её, а ты не жди, возвращайся», и Эмбер остаётся наедине со своими размышлениями и опасениями… Точнее, совсем не наедине.

На неё смотрят со всех сторон. Несколько человек заходят в открытые после автомобиля ворота, ещё несколько пытаются перелезть через забор… Кто-то просто смотрит, кто-то просто кричит.

– Вот она! – слышит Эмбер. – Смотрите!

А в следующую секунду она замечает, что в неё что-то летит, и уклониться получается только первые два раза. Потом гнилая картофелина врезается ей в бедро, а огрызок яблока скатывается вниз по футболке – первый, второй…

Те, кто вчера на стадионе приветствовали её победу, сегодня кидаются в неё протухшими овощами и фруктами.

Или, может быть, вовсе не те. Эти, сегодняшние, наверняка и вчера вовсе не хлопали, а скорее, свистели. Телевидение делает своё дело, Кассандра и её собратья по ремеслу пишут историю, и она входит в эту историю, как девочка с самокатом, которой было отчаянно нечего делать. Как девочка с самокатом, которая решила порезвиться со смертью. Как девочка с самокатом, которую не стыдно осудить, освистать, забросать гнильём, на которую не стыдно наброситься.

Как девочка с самокатом, которая без самоката. Которая не может убежать.

Которую кто-то хватает за локоть и грубо тянет к гостинице, и этот кто-то – не Лисса.

– Вот ублюдки, – раздаётся над ухом, и Эмбер узнаёт этот голос.

Эмбер узнаёт эти светлые пальцы у себя на локте – родинка на большом, у самого сгиба, – узнаёт эту хватку, и разворот угловатых плеч узнаёт, и спутанные кудряшки, и острые скулы, и ещё одну родинку – на щеке, у самого уголка губ. Как у неё.

– Шевелись, – шипит Вик, толкая её к крыльцу, и оборачивается: – Проблемы, ребята?

Эмбер слышит по голосу: он улыбается.

Эмбер знает по опыту: когда Вик улыбается, лучше ответить, что никаких проблем нет. Вообще. Совсем. Нет, и никогда не было.

Он, конечно, один против нескольких, вот только не похож – никогда не был похож – на загнанного оленя. Калани отлично сказал тогда: «Вик другой, с ним лучше не связываться». «Лучше не связываться» сквозит в каждом его слове и в каждом движении, такие вещи ощущаются кожей.

– Здесь, в этой гостинице, – мягко, очень мягко, так мягко, что от этой мягкости хочется убежать на край света, – живут участники гонок. И вас среди их числа я не припомню. Уйдёте сами или…

Недосказанные слова повисают в тишине.

Строго говоря, Вику нечем особенно козырять – правосудия в новом мире фактически нет, есть только самосуд, пусть и чаще всего коллективный, но он умеет поставить паузу так, чтобы остальным захотелось подумать. О том, например, хотят ли они лишаться хлеба и зрелищ: со зрелищами всё понятно и так, но ведь гонки привлекают в Столицу и хлеб, с каждым новым заездом это место становится всё популярней и популярней…

Не оборачиваясь, Эмбер хромает к крыльцу. Вик, выждав пару секунд, следует за ней – Эмбер слышит шаги.

– И чем ты умудрилась их разозлить? – спрашивает он, обгоняя её на ступеньках. Спрашивает так, как будто не знает.

Он выглядит злым и встревоженным. Ровно секунду. А потом его лицо снова становится пустым.

– А тебе не всё равно? – огрызается Эмбер.

Голова раскалывается, и мир перед глазами выглядит так, как если бы она вскочила на самокат и, хорошенько разогнавшись, сделала сальто. Ей совсем не хочется разбираться с проблемами, или с Виком, который сам по себе проблема, или с Виком и с проблемами вместе. Ни с чем.

Она цепляется за перила и переводит дыхание.

За спиной всё ещё что-то кричат.

Вик снова хватает её за локоть и с силой тянет на себя, затаскивает в гостиницу, закрывает дверь, отрезая их от внешнего мира. Здесь намного тише, конечно, но Эмбер всё равно не чувствует себя в безопасности. Наверное, после всего этого она уже никогда не будет чувствовать себя в безопасности (и это нормально, в таком мире только так и нормально, потому что безопасность в большинстве случаев – только иллюзия, запакованная в четыре стены, за пределами которых сразу становится страшно), и конкретно сейчас Эмбер знает: не только люди на улице осуждают её. Люди, с которыми она ходит по одним коридорам, ест в одной столовой и убегает от зомби по одной и той же дороге, тоже не понимают, какого чёрта она здесь забыла.

– Эмбер, – говорит ей Вик и кривится, как будто её имя горчит, хотя, может быть, она просто хочет видеть в его лице отражение своих собственных чувств. И да, она сама словно надышалась полыни – внутренности сводит от горечи.

Он стоит совсем рядом, как раньше, и Эмбер изо всех сил старается не вспоминать.

Пакетик с травами шуршит в кармане, когда она опускает туда руку, чтобы отвлечься. Вик, опустив голову, изучающе смотрит ей в глаза, и она по привычке не ждёт ничего хорошего ни от этого взгляда, ни от того, что он собирается ей сказать.

– Если ты переживаешь, что здесь, внутри, тебя ждёт что-то подобное, – его голос звучит ровно, фраза кажется заученной и даже отрепетированной, – то такого не будет. Да и с теми, на улице, пожалуй, тоже больше проблем не возникнет.

Из уст любого другого человека эта новость была бы хорошей.

– Почему? – спрашивает Эмбер.

Вик пожимает плечами, стараясь выглядеть отстранённым, но взгляд у него становится странным…. Тёмные ресницы чуть вздрагивают.

– Ну… – Он растягивает губы в улыбке, и вместо горечи внутри Эмбер разливается холод. Для того чтобы понимать, что сейчас будет плохо, не обязательно знать Вика тысячу лет. Выражение его лица говорит само за себя. – Возможно, потому что…

Он не успевает договорить. Появившаяся словно из ниоткуда Лисса целует его в щёку. Облако её рыжих волос скрывает Вика от взгляда Эмбер, и он не пытается это исправить: обнимает Лиссу в ответ, на мгновение прижимает к себе, а потом отпускает – и просто уходит. Его спина напряжена, плечи чуть подняты, так что Эмбер до последнего ждёт, что Вик остановится, обернётся, что-нибудь скажет. Нет, он не останавливается, не оборачивается, ничего не говорит.

«Это к лучшему», – думает Эмбер.

– Не хочу даже знать, что именно вы с ним не поделили и почему во дворе стоит такой шум, – фыркает Лисса. Первую часть Эмбер расценивает как предупреждение (не то чтобы она, в любом случае, собиралась что-то рассказывать), а что до второй… Лисса выглядит чистой. В неё ничем не швырялись.

Переступив с ноги на ногу, Эмбер кривится от боли.

– У меня в номере есть чайник, – говорит Лисса и тянет её за собой. – Пойдём.