Книга Страсть с повинной - Жаклин Бэрд

— Кроме того, Мэри меня рассердила, предположив, что я тебя соблазнил. Меня взбесила мысль, что ты обсуждала с ней нашу любовь. Я потерял всякую выдержку.

Она вспомнила их перепалку в кабинете. Не только он потерял выдержку, она тоже высказалась достаточно резко.

— Я пытался сказать тебе прошлой ночью… Нет, позапрошлой, — поправил он себя. — Ты была права на крестинах, когда бросила мне в Лицо обвинение, что я пытаюсь переложить свою вину на тебя, но мне потребовалось немало времени, чтобы понять это. — На мгновение воцарилось молчание — Бенедикт, казалось, подбирает слова для дальнейших объяснений; его золотистые глаза были устремлены в пространство. — Мы никогда не жили одной семьей с матерью и братом, и я, разумеется, не чувствовал своей вины, когда воспользовался двухлетним отпуском в нашей фамильной фирме. Моя мать жила дружно с отчимом, который к тому же был в свое время правой рукой моего отца и вел дела так же хорошо, как отец, если не лучше. Да и Гордона предназначали для бизнеса, плюс еще мой кузен, Жан-Поль; мое присутствие не было уж так необходимо. Но теперь, заглядывая в прошлое, я вижу, что когда я вернулся через четыре года и узнал о смерти отчима и Гордона, то почувствовал себя виноватым. Действительно, я не был возле матери, когда она во мне нуждалась. Поэтому с такой готовностью и поверил ее версии о смерти Гордона. Я чувствовал, что должен поддержать ее, ведь так редко бывал рядом с ней.

Боль в его глазах тронула сердце Ребекки. Она могла понять его рассуждения, хотя и была их жертвой.

— При других обстоятельствах я никогда бы тебя не обвинила в нелюбви к семье: ты ведь так долго отсутствовал. — Она пыталась утешить его. — Я не имела права, но я была в бешенстве, себя не помнила, — заключила она, в то время как рука ее ласково скользнула по его груди. От его признаний душа ее постепенно оттаивала.

— Подожди, — произнес он хриплым голосом, — я хочу вначале все выяснить.

Она покраснела и, как нашкодившая девчонка, отдернула руку. Что же это такое, она совсем над собой не вольна, близость Бенедикта, прикосновение его бедер к ее ногам лишает ее рассудка.

— Ребекка, ради Бога, лежи спокойно! Или ты нарочно меня мучишь?

Их взгляды встретились, и она увидела в золотистой глубине его глаз томительное желание.

— Я говорил… — его рот скривился, — я пытался сказать тебе, что ты была права, я чувствовал за собой вину, страшную вину. С самого первого свидания я ощущал, что ты не можешь быть ответственной за смерть Гордона. Ты вела себя честно, была откровенна в своих чувствах, но я… Я ведь намного старше, и меня пугало то, с какой силой меня тянет к тебе. Я никогда прежде не был по-настоящему влюблен и по недомыслию считал, что надо подавить в себе это чувство, но я так желал тебя… О Господи, как я тебя желал.

Ребекка все еще не доверяла его признаниям, но постепенно склонялась к мысли, что не безразлична ему.

— Ты должна меня понять, Ребекка, у меня было чувство, что я волочусь за любовницей брата. Что из того, что Гордон умер, ведь он тебя любил. Всякий раз, когда я обнимал тебя, целовал, я испытывал страсть вместе с виной. — Лицо его исказилось. — Я был зол на себя и срывал злобу на тебе.

— Не было причины, — сказала она тихо.

— Я знаю это сейчас, но тогда я чувствовал, что предаю брата. Когда я наконец, по здравом размышлении, понял, что мне не в чем себя винить, было уже поздно, ты для меня оказалась потеряна.

Да, в бреду он на самом деле говорил, что она права, и даже упомянул о «страсти с повинной». Но можно ли ему верить? Ребекка, опустив руки ему на плечи, впилась в него глазами. Двухдневная щетина придавала его красивому лицу пиратский вид, но беззащитное выражение обведенных темными кругами глаз тронуло ее сердце.

— Можешь ли ты простить меня и поверить мне снова, как ты верила, когда мы только встретились? — спросил он.

Она обняла его за шею, волна нежности пробежала по всему ее телу, сметя последние остатки боли и гордости — препятствия, которые она сама воздвигла.

— Я могу тебя простить.

Его глаза лучезарно просияли.

— А можешь ли ты простить меня? — тихо спросила она. — Ведь я сознательно лишила тебя сына. Когда он родился, я была зла оттого, что одинока. Я уговаривала себя, что ты мне ненавистен, я никогда не называла тебя его отцом. Я не имела права так поступать, ни по отношению к Даниэлю, ни по отношению к тебе. Последние четыре года я чувствовала себя виновной…

— Это не имеет значения, Ребекка, — перебил он ее и поцеловал в нос. — Когда я узнал про Даниэля, то пришел в бешенство, но в то же время почувствовал себя счастливым.

Она вздохнула, ощущая на лице его горячее дыхание.

— Потому, что у тебя сын…

— Да, конечно… Но также и потому, что теперь я смогу уговорить тебя стать моей женой…

— Но если б не Даниэль, я бы, наверное, никогда тебя не увидела, — сказала она уныло, зная, что так оно и есть.

Бенедикт обнял ее за талию; он переместился таким образом, что она оказалась в плену его объятий, свободной рукой он отбросил кудри с ее лба. Его взгляд проникал в глубину ее глаз — нет, в ее душу.

— Почему ты так думаешь? Когда я увидел тебя во Франции на прошлой неделе, я решил, что боги улыбнулись мне. Я следил за тобой, когда ты была с детьми на берегу, и ты выглядела точно такой, какой представлялась мне все эти годы. Я сказал себе тогда: теперь она простит меня за все мои подлые выходки и даст мне еще один шанс… Два дня с детьми дали мне надежду, но ты была настороже. Я не виню тебя за это, к тому же ты охотно приняла мою дружбу, и потом, когда мы вместе обедали, я понял, что мое письмо до тебя не дошло, но все-таки ты выслушала меня. Мне казалось, что ты поверила мне, я был безгранично рад. У меня появилась уверенность, что я смогу вновь завоевать тебя. Я бы все равно на тебе женился, с Даниэлем или без него, не сомневайся, — горячо проговорил он и добавил, мрачно улыбнувшись:

— Разве ты забыла, как я набросился на тебя, словно сексуальный псих, в ту ночь на берегу?

— Нет, не забыла. — Она никогда этого не забудет; секунды отделяли ее от близости с ним; она вспомнила это с содроганием. А теперь его грудь прикасалась к ее груди, и она вновь чувствовала, как он возбужден.

— Я составил план, собирался встретиться с тобой на следующий день, взять адрес и посетить тебя в Лондоне. Я полагал, что если буду за тобой ухаживать как следует, то смогу заставить тебя забыть всех других, начиная с Джоша, которому ты покупала коньяк.

Ребекка заметила, как он напрягся и смотрит на нее вопросительно.

— Джош и Джоан — супружеская пара, я их знаю со студенческих лет. Они живут в Корбридже на Севере Англии, и мы с Даниэлем почти все школьные каникулы проводили с ними. У них есть дочка, Эми, и, когда я отправилась в поездку, они взялись приглядывать за Даниэлем. Вот почему я и купила им коньяк. — Ей следовало бы рассказать все это раньше, но не позволяла гордость.