Книга Наваждение. Книга 2. Верность и предательство - Мария Геррер

Врач шумно пододвинул стул и присел рядом с диваном. Резкий звук диссонансом разнесся по комнате. Екатерина безразличным голосом ответила на приветствие и даже не взглянула на Никитина. Он наклонился к девушке и стал расспрашивать о ее самочувствии. Екатерина равнодушно отвечала на все вопросы, не поворачивая головы и не глядя на собеседника. Нет, у нее ничего не болит. Она не хочет есть. Не хочет спать. Она хочет, чтобы все ушли. Не надо о ней беспокоиться. Все нормально.

– Нет, голубушка, так нельзя, – доктор сочувственно смотрел на нее. – Вам надо хотя бы немного поесть. Пусть через силу, заставьте себя.

– Зачем? – бесцветным голосом спросила Екатерина.

Врач пощупал ее пульс – он был ровный и спокойный.

– Екатерина Павловна, я не уйду, пока вы не поедите, – категорично заявил врач. – Вам необходимо набраться сил. Вы на себя не похожи, бледны, как мел. Вы в голодный обморок упасть можете.

Девушка ничего не ответила. Возможно, она даже не слышала, что сказал доктор. Аннушка принесла на подносе два пирожка и чай и поставила на стуле перед диваном. Девушка села, поджав под себя ноги. Она была бледна, ее взгляд потух. Екатерина покорно съела пирожки и запила их чаем. Она снова легла на диван и натянула на себя плюшевый плед. Будто закрылась в раковине от всего мира. Как до нее теперь достучаться?

– Ну вот, это уже хорошо. Теперь вам надо поспать, – ласково сказал доктор, погладил девушку по плечу и протянул ей две таблетки и стакан воды. – Выпейте это и сможете заснуть.

– Нет, не надо. Я не буду спать.

– Вы должны поспать, слышите? Должны, – продолжал настаивать врач.

– Я не буду спать, – повторила девушка.

– Почему? – всегда циничный доктор сегодня был деликатен и терпелив как никогда.

– Если я усну, я забуду, что произошло. А когда проснусь… не сразу вспомню, что случилось. И все повторится снова. Я не могу спать.

– Милая моя, вам надо пережить эту утрату. Это больно и тяжело, но вы молоды, у вас все впереди. Жизнь не кончена, поверьте.

– Для меня кончена. Я не хочу жить. Не могу…

– Я понимаю, что вы любили своего наставника. И он не хотел бы, чтобы вы потеряли всякий интерес к жизни. Да вы и сами знаете об этом. Ведь, правда?

– Нет, я не любила его, вы заблуждаетесь, – голос ее по-прежнему звучал спокойно, без эмоций. – Я люблю его. И всегда буду любить. А остальное теперь неважно.

Врач понимающе смотрел на нее, но мягко продолжал настаивать:

– Прошу вас, выпейте. Вы ничего не забудете, но наберетесь сил. Это вам теперь просто необходимо.

– Пожалуйста, идите. Я хочу остаться одна.

– Через день возвращается Александр Львович, ему нужна будет ваша поддержка. Он потерял старшего сына. Кто лучше вас сможет стать ему опорой в это тяжелое для него время?

– Я ничем не смогу ему помочь. Я больше ничего не могу.

Доктор понимал, что Екатерина находится в полной апатии, и как ее вернуть к действительности, он не знал. Всегда циничный и беспардонный, он сейчас переживал за девушку, как ни за кого другого.

Сколько на своем веку он видел страшных ранений, скольких своих товарищей по Братству не смог спасти. Его цинизм частенько помогал пережить эти тяжелые потери. Но теперь он был беспомощен, и его сердце сжималось от жалости к несчастной девушке.

– Послушайте меня, прошу вас. Я разделяю ваше горе, – врач боялся произнести имя барона, чтобы еще больше не ранить Екатерину. – Мы были товарищами, и мне тоже сейчас тяжело. И не мне одному. Подумайте о Егоре. Об отце и младшем брате вашего наставника. Так не усугубляйте нашу печаль вашим состоянием. Мне невыносимо видеть вас такой.

– Вы требуете от меня невозможного. Но я постараюсь.

Она взяла у доктора таблетки и на мгновение замерла.

– Вам меня жаль? – спросила она, странно глядя в глаза врача.

Он молча кивнул, и его пенсне печально блеснуло в полумраке комнаты. Конечно, ему бесконечно жалко эту молодую девушку, которая так рано столкнулась с безутешным горем. Он готов помочь, но не знает, как это сделать.

Екатерина продолжала смотреть ему в лицо, и в ее глазах будто вспыхнул странный свет. Она несколько оживилась, но это не предвещало ничего хорошего. Доктор понял, что она задумала что-то страшное, и невольно содрогнулся. Об этом нетрудно было догадаться, и именно этого Никитин боялся больше всего.

– Дайте мне много таблеток. Я не хочу больше просыпаться. Прошу вас, – Екатерина умоляюще смотрела на него. – Или еще чего-нибудь. Вы же понимаете, о чем я?

Врач с ужасом посмотрел на девушку и сердито замахал руками:

– Вы с ума сошли! Так нельзя. Нет, нет, и еще раз нет!

– Я трусиха. Сама не сумею. Помогите мне, пожалуйста…

– Нет, Екатерина Павловна. Даже не смейте думать об этом, – уже мягко произнес доктор. – Что бы сказал на это ваш наставник? Подумайте о тех, кому вы дороги. Считаете, им мало одной потери? Это будет жестоко по отношению к ним. Вы молоды и обязаны продолжать жить, хотя бы ради Александра Львовича. У него слабое сердце и ему как никогда будут необходимы поддержка и сочувствие. Именно ваши. Ведь ближе вас у него теперь никого нет. Андрей еще слишком мал, ему вообще пока ничего не сказали. Вы должны приободриться, и это нужно не только вам.

Врач сумел разговорить Екатерину. В ее глазах отразилось сожаление. Хоть какое-то проявление чувств.

– Простите, вы правы. Так нельзя. Я веду себя как последняя эгоистка. Я совсем забыла о других. Конечно, плохо не только мне.

– Обещайте, что не будете больше думать о таких ужасных вещах, – попросил доктор.

– Не буду. Не беспокойтесь об этом, – кивнула Екатерина.

Пожалуй, она сдержит слово. Никитин надеялся, что больше дурные мысли не посетят бедную девочку. Ей надо продержаться около месяца. Потом станет легче, и жизнь пойдет на лад. Молодость всегда берет свое, а Екатерина не исключение.

Девушка выпила таблетки и закрыла глаза. Скоро она погрузилась в сон. Врач снова пощупал ее пульс. Он был по-прежнему ровный. Апатия Екатерины беспокоила его. Она не плакала, не билась в истерике, как на ее месте вели бы себя большинство женщин. Ее горе забилось внутрь и сжигало девушку медленно и безжалостно. Она очень молода… Как ей пережить такой удар?

В комнате было очень тихо. Аннушка продолжала сидеть в углу в кресле и боялась пошевелиться, чтобы не разбудить Екатерину. Господин Никитин мог уходить – девушка уснула. Но то был не сон, а, скорее, тяжелое забытье. Ее веки болезненно вздрагивали, дыхание стало неровным. Но, по крайней мене, хоть какие-то эмоции. Врач прекрасно понимал, что такой сон не принесет облегчения его пациентке. Но сил у нее прибавится. До утра она не выйдет из этого странного состояния.

Совсем недавно Екатерина была готова убить циничного доктора за то, что он не мог помочь ее наставнику. Она кричала на него, злилась, умоляла. А теперь девушка как окаменела. Ни горя, ни слез, ни гнева.