Книга Наше время не пришло - Виолетта Роман

Через десять минут мы были у него дома. Адам устроился на диване перед телевизором с бокалом виски.

— Ты куда? — спросил мужчина, когда я выпуталась из его объятий и направилась в кухню.

— Тебе сейчас поесть нужно хорошо. Целыми днями заливаешься этой дрянью, — забираю из его рук бокал с алкоголем.

— Как скажешь, мамочка, — усмехается, но попыток вернуть бокал не предпринимает. И то хорошо.

— Только надолго не уходи! — раздается мне в спину, отчего я улыбаюсь. По коже мурашки бегут от его тихого хриплого голоса.

Давно не готовила с таким удовольствием. Нет, конечно, я занимаюсь этим каждый день. Готовлю еду Марусе и маме. Делаю это с любовью… но это все обыденно и каждодневно. А готовить для мужчины… нуждающегося в тебе, и понимать, что поможет ему… Черт, это чувство дорогого стоит.

Спустя сорок минут я зову Адама за накрытый стол.

— Вау, ничего себе, — присвистывает, устраиваясь за столом.

— А это вместо виски, — ставлю чашку рядом с блюдом перед мужчиной.

— Что это? — морщится, принюхавшись к напитку.

— Чай с успокаивающими травками, — улыбаюсь в тот момент, когда Адам хмурится.

— Лали, ты явно не знаешь, как правильно использовать травку, чтобы она успокаивала, — бурчит недовольно.

— Пей, умник, — смеюсь, отворачиваясь к плите. Беру блюдо с отбивными и ставлю их на стол.

— А ты куда? — спрашивает, схватив меня за руку.

— Сяду на свой стул, кушать, — указываю на противоположный конец стола. Адам снова хмурится.

— Иди сюда, — он притягивает меня за руку, заставляя усесться на колени.

— Но так не очень удобно…

Губы Адама искрятся в улыбке.

— Мне лично очень. Прости, Лали, я тот еще эгоист, — произносит самодовольно, протягивая мне в рот вилку с кусочком помидора.

***

— Иди сюда…

— Лали, что ты придумала? — столько неверия в голосе. Ох, почаще бы видеть изумление на его лице. Он такой милый в такие минуты.

— Ты же хотел расслабиться, — завожу его в комнату. Ванная наполнена, по краям — зажженные свечи. Адам прищуривается.

— Ты уверена? Никогда не любил эту романическую хрень…

— Поверь мне, есть нечто лучше, чем секс в песке или на столе твоего кабинета, — смеюсь, оставляя его, прохожу к ванной.

— Думаешь, стоит попробовать?

Вместо ответа распускаю волосы. Стягиваю с плеч лямки сарафана, и тот падает мне в ноги. Адам в проеме двери. В нескольких метрах от меня. Вижу, как его еще недавно уставший взгляд теперь загорается.

— Как хочешь, а я пойду, — улыбнувшись, забираюсь в ванну.

Не успеваю устроиться, Адам следует за мной. Абсолютно голый, прекрасный в своей наготе. И я сейчас говорю не только о его теле.

Он в моих руках. Ванна не слишком большая, но нам вдвоем здесь невероятно комфортно. Его спина огромная, и я то и дело вожу по ней мягкой мочалкой. Черчу пальцами линию, обводя контуры тату. Эта девушка… ее глаза невероятно красивы и грустны. И сейчас она смотрит прямо на меня. Горло стискивает спазмом, когда я думаю о ней. Когда понимаю, насколько она важна для Адама. Набить фотографию на своей коже… навсегда… Насколько нужно любить человека, насколько растворяться в нем? А теперь ее нет. Что стало? Она ушла? Бросила Адама? Он был виноват в их расставании, поэтому так мучает себя? Поэтому отказался от бизнеса? Но почему тогда не продаст фирму, если не хочет иметь с ней ничего общего?

Боже, сколько вопросов… сколько боли в каждом ответе на них. Я не хочу его тревожить разговорами о его прошлом. Знаю, Адам еще не готов раскрыться… но я уверена в одном. — не хочу, чтобы ему было больно. Я понимаю его, и я хочу помочь.

— Иди сюда, — его рука — на моей. Потянув, Адам заставляет меня переместиться и устроиться сверху него. Развожу ноги в стороны и устраиваюсь лицом к нему. Его волосы намокли, и сейчас они зализаны назад. Его длинные ресницы слиплись, и с бороды стекают маленькие ручейки. Сейчас Адам по-особенному красив. Раньше я ненавидела его. Раньше, когда за слоем высокомерия и нахальства я не могла рассмотреть его душу, он казался мне обычным бабником и скотом. Но сейчас я понимаю, все это — защитный механизм. И чем больше Адам строит из себя плохиша, тем больнее ему внутри.

— Адам, — шепчу, проводя пальцами по его губам. Касаюсь его скул и бровей. Наслаждаюсь каждым сантиметром его кожи. Он смотрит на меня. Не спускает глаз. Я чувствую, что нужна Адаму. Так же, как и он мне.

— Будет легче, если ты отпустишь, — шепчу, а он хмурится. Сердце в груди — под сто сорок ударов, но я должна это сказать.

— Та девушка на твоей спине…

Его руки на мне напрягаются, пальцы сильней впиваются в кожу. Но я спешу его успокоить.

— Нет, ничего не буду спрашивать, — качаю головой, продолжая гладить его плечи, успокаивая.

— Не хочу знать… пока ты не будешь готов рассказать. Но я хочу, чтобы ты знал. Ты не виноват в том, что случилось. Порой судьба делает нам больно… но это естественный ход вещей, понимаешь? Так должно было произойти…

— Ты не знаешь, о чем говоришь… — Адам злится.

— Не знаю, — соглашаюсь, поцеловав его в губы. Быстрое, легкое касание губ, но он должен понимать, я переживаю за него. Адам успокаивается.

— Но я знаю, кто сидит передо мной. Позавчера… там, с Васей и Настей… я увидела тебя настоящего, Адам. Ты добрый, ты прекрасен… как снаружи, так и внутри.

— Я не делал ничего особенного, — хмурится мужчина, вырываясь из моей хватки. Отворачивается. — Это простая забота… разве твой муж не заботился о дочке?

— Заботился, — киваю, и при воспоминаниях о Леше хочется разрыдаться. Знал бы Адам, как он не прав сейчас, говоря это…

— Когда приходил ночью пьяный, затыкал мне рот, чтобы я не разбудила криками дочурку, и бил меня по лицу, — в моем голосе горечь. Услышав это, Адам поворачивается ко мне. Я вижу, как эмоции сменяют одна другую в его глазах. Удивление, а потом злость. Языки пламени с каждой пройденной секундой становятся все ярче. Не знаю, почему я решаю доверить Адаму свой секрет. Свой позор. Никто не знает этого, еще никому я не рассказывала о том, как унижал меня мой муж.

— Он считал себя хорошим отцом, но ни разу им не был. Ты другой, Адам. Несмотря на все, что было между нами, рядом с тобой я почувствовала… каково это, когда тобой дорожат… когда о тебе заботятся… В день, когда мы были с Васей, было так классно, Адам. И я даже пожалела, что не разрешила заехать за Машей. Уверена, ей бы понравилась твоя племянница и то, как мы веселились… — смеюсь, и с радостью вижу, как злость уходит, сменяется грустью в его глазах.

— Но не колесо обозрения, — смеется он. А у меня мурашки бегут от этой улыбки. Сейчас он такой милый, такой красивый. Мальчишка…