Книга Та, что превращает время в пыль - Кармаль Герцен

— Селин — бессмертная ведьма. Ты — гостья из будущего. — Кристиан ошеломленно смотрел на меня. — Девушки с лилиями… Так все это правда? Это случится?

— Случится, — тихо сказала я.

Он помотал головой.

— Я не могу позволить, чтобы все это произошло снова.

— В твоих силах все изменить, — убежденно сказала я. Кому, как не мне, знать об этом.

Кристиан кивнул. Помедлив, взял меня за руку и… поцеловал. В эту минуту я жалела только об одном — что на мне по-прежнему были перчатки. Хоть на миг бы ощутить прикосновение его губ к моей ладони…

— Спасибо, Розали.

— За что? — изумленно спросила я.

— За шанс все исправить, — глухо ответил Кристиан.

— Тебя это мучало, да? То, что те девушки погибли, а ты не нашел их убийц?

Все еще держа мою руку в своей руке — а я даже не думала этому противиться, — Кристиан сказал:

— Судьба или Господь бог — кто-то из них или же их тандем — дает каждому из нас свои роли. В твои руки попал уникальный дар — изменять чужие судьбы. Хотел бы я обладать подобным… Но я всегда был лишь палачом, роль которого — карать виновных. А быть хотел спасителем. — Он не смотрел на меня, и я чувствовала, как тяжело ему дается каждое слово. Вдруг, совершенно неуместно и не вовремя, подумалось: когда-нибудь Кристиан откровенничал так с Селин? — Не раз я вопрошал Господа, почему он дал мне дар чувствовать миг чужой смерти, но не мгновения или минуты до нее. Если бы я был провидцем, сколько жизней я бы сумел спасти! Но Бог отчего-то распорядился иначе. Возможно, где-то в нашей вселенной и есть Ангел-Хранитель, мне же досталась участь Ангела Смерти. И я почти смирился с этим, но… Когда появился убийца, оставляющий за собой усыпанные черными лилиями девичьи тела… Даже с ролью палача я справиться не сумел. И это было самым невыносимым. Они умирали, а я… я даже сделать ничего не мог. И только благодаря тебе у меня появился шанс все изменить.

Я молчала, тронутая его словами. Тронутая глубиной его чувств, тронутая похожестью между нами — Кристиана так же, как и меня, терзало чувство вины. Так же, как и я, он не хотел мириться с продиктованными свыше правилами игры, название которой «жизнь».

Я была так глупа, когда едва не разрубила протянувшуюся между нами нить, когда вычеркнула Кристиана из своей жизни — после того, как он признался мне, что является Ангелом Смерти. Теперь я понимала, какую ошибку совершила, записывая Кристиана в безжалостные убийцы. Я видела его боль, его сожаление — что судьба оказалась именно такой, и ее не перепишешь, не исправишь, даже обладая способностями, подобным моим. Кристиан не хотел делать то, для чего был рожден Ангелом Смерти, не хотел забирать человеческие души, но ему приходилось следовать своему предназначению. Другого не дано.

Так мы и стояли, глядя друг другу в глаза. Тишина, а между нами — незримый разговор двух родственных душ. Теперь я понимала — иногда достаточно одного только взгляда.

Кристиан нарушил молчание первым.

— Ты сейчас похожа на фарфоровую куколку. — Он улыбнулся, но улыбка вышла напряженной. — Ты очень бледная, Розали. Думаю, тебе нужно возвращаться в родную реальность.

Я с усилием кивнула.

— Думаю, да.

— Ты еще… — Он замолчал, не решаясь продолжить.

— Я вернусь, — пообещала я. И, поддавшись порыву, шагнула вперед и, пристав на цыпочки, поцеловала Кристиана в щеку.

И с облегчением остановила время, успев увидеть вспышку изумления в серебристых глазах.

Глава двадцать девятая #2

Дикси склонилась надо мной, сочувственно цокая языком. Обмакнула полотенце в холодную воду с кусочками колотого льда, выжала и положила влажную ткань на мой лоб. Вторым полотенце обтерла мои руки и шею. Кожа горела так, будто на нее опрокинули чан с кипящим маслом.

Я попыталась произнести: «Что бы я без тебя делала», но не сумела осилить и половины фразы. Язык заплетался, словно и вовсе мне не принадлежал.

— Тихо, путешественница, молчи уже, — цыкнула на меня Дикси.

Поднесла к моим губам стакан с водой, и зубы клацнули от стекло — так сильно я дрожала. Никогда не ощущала ничего подобного — горящая кожа и мертвенный холод внутри. Казалось, все мои внутренности заморожены.

— Беда… — резюмировала Дикси. Страдальчески меня оглядела: — Как далеко же ты забралась, что тебя так наказали?

Она снова макнула полотенце в таз, и принялась осторожно протирать мою кожу. Роскошное платье в викторианском стиле безнадежно промокло, но меня сейчас это мало волновало.

Пережить бы сегодняшний день.

— Знаешь что, от этого платья пора избавиться, — решительно сказала подруга. Нижние юбки уже были сняты и распущен корсет — все, лишь бы мне дышалось легче. Вот только помогало мало.

Я подчинилась — на возражения просто не было сил, — но слишком поздно вспомнила об одной маленькой детали. Когда дорогое платье оказалось на полу, Дикси ахнула.

— Ты сделала татуировку?!

Я выдохнула:

— Потом. — Затем, собрав остатки сил, попросила: — Дай зеркало.

Все еще изумленно глядя на изображение песочных часов, Дикси протянула мне небольшое зеркальце. Бросив взгляд на свое отражение, я протяжно выдохнула. Все, как я и думала: часть песка просыпалась в нижнюю чашу, и в верхней осталось совсем немного — все верно, я ведь прошлое изменила. Наверное. Этого я еще не знала наверняка.

Я не помню, как я заснула. Просто провалилась в густую патоку сна, лишенного сновидений. Проснулась уже затемно и обнаружила Дикси, спящую прямо в кресле. Нежно улыбнулась подруге и тихо позвала: — Дикс.

Удивительно, но она мгновенно проснулась — словно как робот была настроена открыть глаза при звуках моего голоса. Подскочила и тут же поморщилась: наверняка в такой неудобной и не предназначенной для сна позе что-нибудь себе отлежала.

— Розали, ты как?

— Лучше, — сказала я, и это было чистейшей правдой. Я больше не ощущала себя ледышкой, заброшенной в жерло вулкана.

— Что-нибудь хочешь? Воды?

— Еды, — мрачно сказала я. — Желательно огромного зажаренного бизона.

— Жареные бизоны в Ант-Лейке — не самая популярная пища, — сообщила Дикси.

— Жаль.

Подруга умчалась на кухню, чтобы полчаса спустя вернуться с отварным картофелем и тремя шматами жаренного на гриле мяса. Все это время мне казалось, что еще немного, и мой желудок съест себя сам.

Глядя, как я жадно уплетаю ужин, Дикси довольно посмеивалась. Как только я насытилась и, едва не мурча от удовольствия, откинулась на подушки — Дикси сменила влажные от полотенец на сухие, — настала пора задать главный вопрос. Какое-то время я вертела его в голове, желая сформулировать получше и поточнее, но потом, мысленно махнув рукой, спросила в лоб: