Книга Песня песка - Василий Воронков

– Виманас! Кала́ти!

Пилот застыл, как вкопанный, и что-то прокричал Кханду в ответ. Старик отвернулся.

– Вот же виманас! – процедил он сквозь зубы.

– Да что такое? – удивился Нив. – Ты знаешь пилота? Как ты вообще узнал его в такой маске?

– Такие виражи только он тут закладывает! – Кханд сощурился и хитро посмотрел на Нива. – Я же говорю, это будет интересный полёт!

В пассажирском отсеке царила сумеречная духота. У потолка висел компас с пустым циферблатом. Двухцветная стрелка, раздвоенная тенью, указывала на подразумеваемый юг.

Кханд устроился в самом тёмном углу, рядом с переборкой, которая наглухо отделяла от них кабину пилота. Лампы там перегорели, и старик скрылся в тени. Рядом с ним стоял высокий металлический контейнер, прихваченный к настенным поручням повидавшими виды ремнями.

– Гира? – спросил Нив.

Кханд кивнул.

Нив сел рядом с единственным в отсеке иллюминатором. Дверь с лязгом закрылась. Свет едва пробивался в отсек. Их заперли в оцинкованном гробу и сейчас зароют в песок. Нив невольно протёр иллюминатор рукавом. Ламбда и песчаный холм, сайката-гири, искажались в стекле, как в лупе, и были похожи на причудливые миражи.

Двигатели заревели, и всё затянуло тучей песка.

Виман медленно поднимался, закручиваясь штопором в плотный от зноя воздух. Набрав нужную высоту, он завис на несколько секунд. Нив сообразил, что сейчас начнётся ускорение, взволнованно стиснул подлокотники – и чудовищная сила вжала его в жёсткое кресло так, что у него перехватило дыхание. От рёва заложило уши. Можно было подумать, что огромные дюзы вимана за одну секунду выбрасывают в воздух тонны расплавленного вещества.

Когда перестала трещать под напором скорости грудная клетка, Нив судорожно вздохнул и бросил взгляд в заплывший иллюминатор. Под ними тянулись дюны – покатые и яркие с наветренной стороны и отвесные, почти чёрные с другой. Из-за того, как причудливо преломлялся свет, казалось, что дюны движутся, переливаются, словно ртуть, превращаются в остроконечные гребни песка, и тут же распадаются, рассеиваются в пыль. Тень от корабля, страшно искажённая и большая, стремительно скользила по дюнам.

– Странный виман, – сказал Нив. – Никогда не летал на таких. Грузового отсека нет, и пилот от нас замуровался.

– А у пилота свой персональный дхаав! – Кхнад причмокнул языком. – Если что за атья́хита, ему-то дышать важнее!

– Весело.

– А грузовой отсек тут есть. Чем мы с тобой не груз, мааван?

Двигатели замолкли, захлебнувшись огнём, и виман, вздрогнув, накренился на бок. Нив чуть не вылетел из кресла и едва успел ухватиться за перекладину в стене. Кханд рассмеялся. Нив поспешно накинул на себя ремень безопасности.

– Да уж, интересный полёт! – проговорил он.

– Я же говорю, повезло нам сегодня с пилотом!

Нив проверил, хорошо ли пристёгнут ремень.

– Я уже падал в пустыне! – заявил Кханд. – Не самый лучший способ провести день. Даже в тех местах, где работает радио.

– И часто бывает…

Договорить Нив не успел – корабль снова тряхнуло. Кханд рассмеялся.

– А как думаешь, мааван, сколько из наших дурпта, то есть, простите, доблестных борцов с пустыней переводились по собственному желанию? Абхи́ла-си́та?

Нив нервно заёрзал в кресле.

– Да ладно тебе! Нир бхайа́на! Над карпаразой летать не опаснее, чем над городом. Эти малышки, – Кханду ткнул пальцем в переборку за спиной Нива, – и не такое выдержат!

– Надеюсь.

– Я тебе скажу, когда нужно будет бояться, мааван!

Дюны уменьшились – или же виман всё ещё набирал высоту. Багровое солнце казалось пугающе огромным из-за пронизывающей воздух пыли. Лучи падали в иллюминатор, Нив прикрывал ладонью глаза. В иллюминаторе в эти мгновения не было видно ничего, кроме сияющей пустоты.

И тут ему впервые стало по-настоящему страшно.

Они почти в двух сотнях миль от города, даже абитинские башни давно скрылись за горизонтом, растаяв, как мираж, двигатели корабля сбоят, а пилот ведёт себя так, словно хочет свести счёты с жизнью.

В пассажирском отсеке занималась тяжёлая неестественная жара – как если бы у корабля отказывала система охлаждения, и воздух внутри накалялся от перегревшихся двигателей. Нив расстегнул верхние пуговицы рубашки и ощупывал карманы в поисках платка.

– Да не сваримся мы тут! – проворчал Кханд. – Скорее уж…

Корабль опять передёрнуло, корма резко взмыла ввысь. Нив на мгновение испытал пронзительное чувство невесомости и повис на трещащих ремнях.

– Да что ж такое-то! Драапа! – рявкнул Кханд, постучав кулаком по переборке.

– Многовато для первого раза! – пожаловался Нив.

– Он так из нас всю душу вывернет! Прислали ахи кого! Нава́ка! Вот из-за таких виманы-то и падают!

Нив стиснул подлокотники кресла.

– Хотя ветер сегодня, конечно, не подарок, – сказал Кханд. – Наш ас мог бы и сигнал включить.

Он показал на здоровенную пыльную лампу на потолке.

– А что, пилот, правда, – новичок? – спросил Нив.

– А то! Чистый навака! Да ещё и виманас в придачу! Я бы ему и полдюжины полётов не дал.

– Мне казалось, здесь опытные пилоты летают.

– Гхат, опытные летают тоже. А так – кто есть, тот и летает. Тут как везде, мааван!

Нив посмотрел в иллюминатор, надеясь увидеть хоть какие-нибудь признаки жизни – иссушенные растения, похожие на мотки ржавой проволоки, умирающие в ожидании дождя, огромных ящериц, которые, как он слышал, жили когда-то в карпаразе, следы присутствия людей, – однако внизу не было ничего, кроме струящегося песка.

– А вы сколько лет здесь уже работаете? – спросил Нив.

– Всю жизнь! – Кханд почесал ногтем небритый подбородок. – У меня здесь бессрочное назначение!

– Это как?

– Абхила-сита.

Стрелка на компасе у потолка – с пустым циферблатом без обозначений сторон света – дёрнулась, прыгнув на запад и тут же вернулась на юг.

– Это обнаружитель! – подмигнул Кханд. – Скоро мекхала-агкати!

Нив нахмурился.

– Никогда не подводит! – Старик ухмыльнулся. – Как и твои наручные часы!

– В смысле? – не понял Нив. – Причём здесь часы?

Но Кханд ничего не сказал.

Остроконечные скалы взрезали песчаное полотно. Хотя, из-за искажений в иллюминаторе, Нив даже не был уверен в том, что видит. Всю песчаную равнину покрывала гряда камней, которые вскоре превратились в невысокие горы с пролежнями багрового, блестящего на солнце песка.