Книга Фараон - Кристиан Жак

50

Памятуя о том, что рассказала мне в доверительной беседе госпожа Небету, я приказываю приготовить две могилы для первого министра Узера. Первая[69], под пирамидой, увековечит для потомков его повседневную деятельность на государственном посту. Вторая[70] посвящена его путешествию по загробному миру, и я велел украсить ее фресками – привилегия, которую некоторые считают излишней. На стенах гробницы Узера будут изображены выдержки из «Книги скрытого зала»[71], которую я сам составил и тексты из которой также будут начертаны на стенах моего собственного вечного прибежища.

– К чему такая щедрость? – удивляется Минмес.

– Потому что Узер не предал меня в момент, когда моя власть была неустойчивой. И обязанности свои выполнял безупречно.

– Он первостатейный тактик, только и всего! Думаю, ты тревожишься зря: твой первый министр проживет еще очень долго.

Друг детства ошибся.

На следующий день после нашей недолгой беседы наедине Узер скончался. Мы с Сатьей вместе руководили его похоронами.

При дворе у всех одна тема для разговоров: кто придет Узеру на смену? И ответ напрашивается сам собой: Минмес.

* * *

Чтобы попасть во дворец, нужно подняться по пандусу, у подножия которого стоят чаны с водой, и посетители, вне зависимости от ранга, ополаскивают в них ноги и руки. Призванный пред очи фараона, Рехмир, градоначальник Фив, также подчинился этому правилу, ибо гигиена – благо, восхваляемое со времен первых династий.

В свои тридцать лет племянник покойного первого министра был красив и внешность имел представительную. Трудолюбивый, временами даже излишне щепетильный, доброжелательный, но требовательный, счастливый супруг и отец, он искренне любил свой город и управлял им со строгостью, ценимой всеми.

Рехмир преклонялся перед Узером, своим дядей и наставником. Поблажек тот племяннику не давал, зато обучил всем тонкостям жизнедеятельности такой огромной страны, как Египет, так что утрата этого наставника казалась невосполнимой. Смерть Узера стала первым, и весьма суровым, испытанием в жизни ученика, прежде ничем не омрачаемой.

Молодой градоначальник столицы не раз бывал на дворцовых пирах и видел государя издалека. Тутмос представлялся ему непреклонным, сдержанным и малообщительным. Как и многие царедворцы, он опасался поражения в Сирии и Палестине и удивился, когда из Мегиддо фараон вернулся с победой. Вопреки всем прогнозам, Тутмос оказался талантливым правителем.

Единственное, чего хотел Рехмир, – это держаться подальше от фараона и царского дворца с его интригами. Неудивительно, что приказ явиться к царю на аудиенцию очень его расстроил.

* * *

Минмес вводит градоправителя в мой кабинет и тут же исчезает. Я как раз подписываю распоряжения по поддержанию каналов в рабочем состоянии и хочу как можно быстрее с этим закончить. Пока я пишу, мой гость стоит неподвижно, украдкой рассматривая помещение, в которое мало кто из чиновников имеет доступ.

Мой пес Геб, не проявив и тени враждебности, снова ложится у моих ног и засыпает.

– Присядь пока, – говорю я Рехмиру, которому явно не по себе.

Тот садится, кладет руки на колени и упорно не поднимает глаз.

– Твой дядя был великим первым министром. Сегодня я должен выбрать ему замену. И я подумал о тебе.

– При всем почтении, ваше величество, вы совершаете ошибку! Я доволен своей должностью градоправителя и ничего не хочу менять.

Тон у него уверенный, но без дерзости.

– Успешно ли, по-твоему, мы управляем зернохранилищами?

Момент сомнения…

– Удовлетворительно.

– Я хочу услышать искренний ответ, Рехмир.

Снова он колеблется, обдумывает свои слова.

– Желательно кое-что улучшить.

– Что насчет каналов и водных резервов?

– Работу можно было бы организовать и лучше.

– Распределение доходов?

– То же самое.

– Судебная система?

– Наше больное место… В последнее время нарушений стало больше.

– Ты сумел бы исправить положение?

– Трудно сказать, я ведь…

– Говори от сердца!

– Это… Думаю, это возможно.

– Ты думал о том, что можно было бы изменить к лучшему в экономике?

Рехмир устремляет взгляд вдаль.

– По некоторым вопросам – может быть.

Через застекленное окно кабинета я смотрю на белые дома своей столицы.

– Что есть власть, если не способность делать население счастливым, передавая ему божественную энергию? Тот, кто правит ради себя, – демон, исторгнутый из преисподней и обреченный на забвение! Ты сделал этот город прекраснее, показав тем самым свои способности. Но это был лишь первый этап. У твоей души есть и иные чаяния, которых ты пока не осознаешь. Воплотить их в жизнь – моя задача.

– Ваше величество, я…

– Назначаю тебя первым министром! Церемония посвящения состоится завтра.

51

Деревенька насчитывала всего два десятка домов, и населяющие ее крестьяне жили в основном плодами своих полей. Приютивший Лузи старик умел отлично улаживать споры, за что и был избран старостой. Чужака он представил своим дальним родственником, пожелавшим тут поселиться и согласным на любую работу.

Любезный и всем готовый услужить, сириец быстро завоевал сердца, а в числе прочих – и сердце одной вдовы, толстой и с дряблым телом. Лузи, долго не знавший женщины, обошелся с ней грубо, однако вдовушку это не оттолкнуло. Он перебрался к ней жить, и укрощенная мегера завещала ему и свое жилище, и земельный пай.

Отныне добропорядочный крестьянин, Лузи стал еще усерднее обхаживать своего пожилого благодетеля. И старик, в свою очередь, поддался его обаянию и объявил наследником всего, что имел.

Пока, однажды вечером, не разразилась гроза…

Лузи как раз поджарил нильского окуня, нарезал салат-латук и огурцы.

– Какая у тебя цель, мой мальчик?

– Жить спокойной жизнью.

– А мне сдается, ты хочешь нас обобрать.

– Я ничего и ни у кого не прошу! Но и когда дают, не отказываюсь.

– Удивительное дело! Уже вторая по счету вдовица пускает тебя в постель, и – оп! – ты хозяин всех ее коров!