Книга Ложная женщина. Невроз как внутренний театр личности - Альфред Щеголев

Но этого мало: надо как-то вытеснить страх из психическогосодержания, создать мощный заслон от его парализующего и деморализующеговлияния. Здесь и приходят на помощь обсессии, они заполняют психику разнобойными случайным содержанием, создают шумы, которые забивают собою томительныйлейтмотив страха; они подобны ярким заплатам на дырках, через которые можетобнажиться страх. Обсессии всегда невольно напоминают о страхе, который подними, а потому и неприятны как напоминание. Кроме того, они вносятобескураживающий разлад в психический строй личности. Попытка как-тосообразовать обсессии с прочим психическим содержанием личности создаетритуалы. Ритуалы – определенным образом скомбинированные движения и действия –это демонстративное проявление навязчивостей; они, по общепринятому мнению,носят защитный, охранительный характер, препятствующий возникновению мнимогонесчастья; невыполнение их может вызвать у обсессанта психический дискомфорт.

Трудно, однако, согласиться с тем, что ритуалы производятсяобсессивным невротиком вопреки разуму, ведь сознательно он может подавить ихвыполнение, но тогда – и это уже действительно вопреки разуму – у неговозникает ощущение тяжелого душевного дискомфорта, темного психическогонадлома, разряжающегося в страх. Боязнь этого страха (страх страха) толкает кусиленному выполнению ритуала (ритуал – усиленная, явная навязчивость), закоторый обсессант хватается как утопающий за соломинку. Лучше держатьсянавязчивостей, лучше выполнять странные ритуальные действия, лучше цепляться занелепость, но явную, видимую, только не ощущать дыхание неведомой бездны внутрисебя!

Переживаемый страх заставляет обсессанта бежать от себя, еговнутренняя неуверенность покрывает нелепостями весь его жизненный путь, и чемлогичнее и последовательнее он хочет организовать себя и свое поведение, темнесуразнее навязчивости, которыми он хочет оборониться... от самого себя.

«Подавляющее большинство больных неврозом навязчивыхсостояний обращается за врачебной помощью по поводу беспокоящих их навязчивыхстрахов, идущих по своему содержанию в двух главных направлениях: утрированныхстрахов за жизнь и чрезвычайных опасений допустить ошибку в поведенческихморально-этических реакциях... Преобладающее количество больных страдаетнавязчивостями ипохондрического содержания, тесно связанными с мыслью отелесном ущербе. Однако содержание ипохондрических фобий может выйти за рамкистраха за жизнь и вплотную приблизиться к морально-этическим страхам» (Н.Асатиани).

Навязчивость занимает психику обсессивного невротика,отвлекая его от переживания неуверенности и страха, ее логическаянеприемлемость, нелепость как бы уравновешивается для обсессивной личностинепонятностью «беспричинного», неизвестно откуда накатывающего страха.

Критический рассудок обсессанта борется с навязчивостями,пытается овладеть ими, но так как этого не получается, да и принципиальнополучиться не может, и они остаются чуждыми, привнесенными в его внутреннеепсихическое содержание, то он пытается овладеть ими магически, что такхарактерно для всякого невротика. Для этого он пользуется комбинацией некихдостаточно осознаваемых действий, формирующих в его сознании установку защитыот мнимой опасности. Эти действия были бы оправданны в случае реальной угрозы,они рассчитаны на схематично воображаемую модель объективной опасности ипоэтому совершенно не соответствуют ситуации, в которой такой опасности нет.Корни страха, переживаемого обсессантом, не вне его, а в нем самом, обсессантже пытается чем-то накрыть собственную пугающую тень, которая вновь и вновьвозникает на покрывале.

Магический ритуал, совершаемый обсессивным невротиком,направлен на то, чтобы создать и поддерживать в нем то состояние, которое былобы необходимо, появись реальная опасность. Это ставит временный внутреннийзаслон от идущего из глубины личности страха. Вытеснить внутреннююнеуверенность, порождающую грозный страх, – вот значение и смыслнавязчивого ритуала.

Благодаря ритуалу обсессивный невротик как-то движется пожизни, защищаясь от неуверенности, которая заставляет его робко топтаться ивязнуть на месте. Этот навязчивый ритуал можно сравнить с гусеницей трактора,представляющей собою как бы намотанную на колеса универсальную дорогу. Выборсодержания навязчивости не случаен, хотя и кажется таковым. Навязчивость –символический продукт, но это та символика, которую назвать по-настоящемутворческой нельзя, хотя в ней, как и во всякой символике, присутствует элемент«творчества», то есть недолжного невротического «творчества». «Творческийпродукт» – навязчивость – существует лишь для самого обсессивного невротика, внем нет той безусловной ценности, исходящей из душевного переживания подлиннотворческой личности, которая делает его безусловно ценным и нужным для другихлюдей. Это «творчество» самодовольно, замкнуто на себя, оно так же уныло иплоско, как и пресная, безвкусная жвачка морально-этических поисков обсессивнойличности.

Приученный с самого раннего детства принимать за достоверноеисключительно объективное и не доверять субъективному, обсессивный невротикобрекает себя на магически ритуальную защиту против внутренних страхов, с однойстороны, и гиперсоциальное морализирование, с другой. Именно на этом построеновсе его «творчество».

И вот субъективное переживание, извращаясь, негативновидоизменяясь в ценностных ориентациях обсессивной личности, открывается мирурядом своих «творческих» проявлений: страхом за сердце, боязнью открытого илизамкнутого пространства и т. д. Творчески не реализованное субъективноепереживание обсессанта находит выход в символической симптоматике невротизма.Возможность расшифровки этих симптомов-символов лежит не в объективном, а всубъективном плане их интерпретации. Страх за свое сердце, боязнь открытыхпространств, страх перед покраснением в неподходящем месте и т. д. может бытьпонят не как страх перед объективной ситуацией, когда-то имевшей место ивпервые породившей этот страх, а как страх перед недолжной реализацией своейличности, ее недолжным воплощением.

Внутренняя неуверенность, неверие и порождаемый им страх недают обсессанту искренней душевности, мягкости, сердечности в общении сдругими, – он испытывает сердечный страх, кардиофобию, страх за своесердце и его объективное состояние; отсутствует на той же основе спокойнаядушевная широта, уверенная открытость самовыражения, – он испытывает страхоткрытых пространств, агорафобию, избегает площадей, полей и т. д.; есть мукасовести, стыд от недолжного своего состояния, – он боится покраснеть вобществе (эрейтофобия) и чем больше хочет казаться спокойным или безразличным,тем больше краснеет, стыдится боязни показать свой стыд; есть жестокое чувствонеуверенности и страха, поглощающее все объективное содержание личности, естьострое ощущение внутреннего разлада, распада, развала личностных устоев,вопреки всем доводам рационализирующего рассудка, – он испытывает страхсумасшествия, лиссофобию, трепетно просматривает психиатрическую литературу;есть предчувствие того, что смерть рано или поздно прекратит объективноесуществование личности – он испытывает страх смерти, танатофобию, занятвопросами продления объективного существования своей жизни и т. д. и т. п.