Книга Осенняя рапсодия - Вера Колочкова

Ира подскочила со стула, нервно сплела пальцы рук, подвигала плечами туда-сюда, будто пытаясь освободиться от свалившегося на них груза дочерних проблем. Одета она была, наверное, модно и со вкусом. По крайней мере, так Насте казалось. Мать всегда следила за модными новинками, пытаясь не отстать от веяний авангарда, порой даже очень странных. Сегодня, например, на талии у нее красовался ужасно потертый кожаный пояс непонятного болотного цвета. Наверное, что-то из области винтажа, ныне принятого за основу женского гардероба. И юбка была шелковая, блестящая, тоже болотная, со смешной расфуфырой сбоку, которая все норовила выпрыгнуть из юбочной складки и заполошно металась при ходьбе. Настя сидела на диване, сложив руки на коленях, вяло провожала взглядом эту расфуфыру, прыгающую вслед за матерью от двери к окну, от окна к обеденному столу и снова к двери. Все было как обычно в их отношениях. Настя слушала, мать говорила. Настя никогда с матерью в спор не вступала. Зачем? Говорят, молчание – знак согласия. Именно, что знак. Пусть основной спорщик этим знаком и удовольствуется. А молчаливый и соглашающийся – понятия хоть и совместимые, но не обязательно совпадающие.

– Чего ты молчишь, Насть? Давай, говорю, попытаемся ситуацию по полочкам разложить? – резко развернулась к дочери Ира, проходя мимо дивана. Юбочная расфуфыра отлетела на повороте, ласково и мягко шлепнула Настю по коленке.

– Давай… – подняла она к матери бледное лицо.

– Ну вот сама рассуди, Настенька, – выставила вперед узкую ладонь Ира, – ты же определенно не справишься с такой нагрузкой, даже физически не справишься! Это же ответственность, это работа, это долг, в конце концов! Ты даже с Лизой уже не справляешься, а ведь я тебя предупреждала…

– Почему это я с Лизой не справляюсь? Ты что говоришь, мам? – тихо, но обиженно проговорила Настя.

– Откуда я знаю, почему? – развела руками Ира, чуть наклонив вперед корпус. – Она у тебя вообще не знает, что такое режим! Не ребенок, а диссидент какой-то. Свободный художник. Вот который сейчас час, по-твоему?

– Половина восьмого… А что?

– Ребенок в половине восьмого сел ужинать – это нормально, да? Ей спать пора ложиться, а она только ужинает!

– Ну, это уж ты зря говоришь, Ирочка… – вышла из кухни Екатерина Васильевна, присела на диван рядом с Настей. – Чего это она будет в половине восьмого спать ложиться?

– Ну да. Она у вас в одиннадцать засыпает, я знаю. А то и в двенадцать. А ребенок должен обязательно отходить ко сну в половине девятого. И питаться по режиму. И днем отдыхать минимум два часа. И вести себя прилично и скромно. А Лиза из вас веревки вьет какие хочет!

– Тихо, Ира. Не говори так громко, пожалуйста. На кухне все слышно, – попыталась осадить дочь Екатерина Васильевна. Но не успела. Разгневанная Дарья Васильевна уже появилась в дверях с мокрой тарелкой в руке, взмахнула ею угрожающе в воздухе.

– Ишь ты, Иосиф Виссарионович в юбке! Посмотрите-ка на нее – режима ей захотелось! Чтоб девчонка послушной козочкой блеяла да по одной половичке ходила? По часам спать, по часам в туалет? Да пусть ест, когда проголодается! Как с Катериной привыкла жить, так пусть и живет!

– Да ладно, чего ты на меня напала, теть Даш… Действительно, бог с ним, раз ничего изменить нельзя, – тяжело вздохнула Ира, вяло махнув рукой в сторону тетки. – Я вообще-то с вами другую проблему обсудить хотела…

– Какую такую проблему? Ты о чем, Ир? – тревожно приподнялась на диване Екатерина Васильевна.

– Какую? А вы в курсе, дорогие бабушки, что ваша внучка беременна?

– Кто? Настасья, что ли? – обалдело переспросила от дверей Дарья Васильевна.

– А что, у вас другая внучка имеется? Еще одна, в запасе?

– Насть… Это что, правда? – прижав ладошки к щекам, заглянула внучке в глаза Екатерина Васильевна.

– О господи, раскудахтались! Правда, неправда! Настюха, поздравляю тебя, дорогая!

Дарья Васильевна резво подбежала к дивану и, взяв в пухлые ладони Настину голову, смачно поцеловала сначала в макушку, потом, повернув к себе лицом, облобызала и в щеки, и в губы, и в лоб, приговаривая:

– Молодец, девочка! Умничка ты моя! Поздравляю!

– Теть Даш… Ты что, с ума сошла? С чем ты ее поздравляешь? – в ужасе шарахнулась от этой картины Ира. – Ты не в себе, что ли?

– Да сама ты не в себе, Ирка! Радоваться надо, у нас правнучка скоро будет! А может, и правнучек, дай бог!

– Нет, ты точно не в себе… Ты хоть понимаешь, что дальше с Настей произойдет? Как она дальше будет жить?

– Да как все, так и она! Подумаешь!

– Вот то-то и оно, что подумаешь… Сразу видно, что у тебя никогда своего ребенка не было, а то б не рассуждала так легкомысленно!

– Ну, спасибо на добром слове, дорогая племяшка! Утешила! Конечно, не было у меня своего ребеночка. А только я всю жизнь тебя своей дочкой считала… Помнишь, как ты меня в детстве с Катей путала? Меня мамой звала, а ее – тетей…

– Ой, ну извини, теть Даш, я не хотела! – отмахнулась Ира с досадой от теткиной несвое временной обиды. – Сама же понимаешь, я вся на нервах сейчас…

– А ты нервы-то свои успокой, заполошная! Посмотри на девку, совсем ее затыркала! Не слушай ее, Настасья, поступай, как сердце велит.

– Да при чем тут Настино сердце, господи… Я о будущем говорю, а не о сердце… Ну посмотрите, посмотрите на нее – какая она мать? Тоже мне определили девчонке подвиг…

– Ничего. Все рожают, и она родит. И никакой это не подвиг, а обыкновенная бабья жизнь. Не дави на нее, Ирка. Она ж потом не простит тебе, если что…

– Мне? Не простит? – резко развернулась к ней Ира. – Что она мне не простит? Что я беспокоюсь о ней по-настоящему, в отличие от вас? Ну почему, почему мы никогда не можем понять друг друга? Живем как чужие…

Коротко вздохнув и закатив глаза, она промычала еще что-то страдальческое и невразумительное, потом чуть прогнулась назад тонким станом – очень красиво получилось. Может, потому, что стан хоть и перевалил за сорокалетний с порядочным гаком возраст, но был воспитан в строгом, не дающем поблажек режиме, то есть потел ежедневно на тренажерах, обмазывался поглощающим подкожный жир кремом и думать забыл о сладких булочках, намазанных маслом и джемом. Подойдя к Насте, она опустилась на корточки, взяла в руки ее ладони, прижала к щекам.

– Доченька, не слушай их, не надо тебе рожать… Ты же у меня красавица, умница! Загубишь себя… Ты подумай – двое детей! Да на тебя ж потом никто и не посмотрит даже! Судьбу себе женскую сломаешь, доченька!

– Ир, да ты что… – тихо проговорила Дарья Васильевна. – Ты что говоришь, опомнись! Судьба как судьба… Дети – это тоже женская судьба, между прочим! По крайней мере, значительная ее часть… Ты вспомни, Ир, как мы тебя с Катей уговаривали не отказываться… Забыла, что ли? Зато теперь у тебя Настасья есть!

– Да ничего я не забыла, теть Даш. Не в этом дело. Вы же видите, какая она у нас… непростая. С виду шустрая, легкая, а внутри на все замки замкнутая. Как она жить будет? Ей и самой в обществе адаптироваться трудно, а тут еще дети… Господи, я так радовалась, когда у нее этот Олег появился! Ведь он ее любил, я видела. И что? Приспичило ей судьбой Лизы озаботиться…