Книга Первый, случайный, единственный - Анна Берсенева

Георгий лежал на кровати, глаза у него были открыты, и он смотрел куда-то Полине за спину.

– Что ты? – испуганно спросила она, оглядываясь: у него был такой взгляд, словно у нее за плечами стоял призрак. – Это ты стонал?

Как будто в квартире был еще кто-нибудь!

Он не ответил – закрыл глаза. И вдруг заскрипел зубами так жутко, что Полину пробрала дрожь и ей захотелось выскочить из комнаты.

Но не могла же она и вправду выскочить, когда с живым человеком происходит что-то… неживое!

Она подошла к кровати, присела на край. Георгий не пошевелился и глаза не открыл.

– Что с тобой? – повторила она.

Он был укрыт до подбородка, голова лежала на подушке тяжело и неподвижно. Полина прикоснулась ладонью к его лбу и чуть не отдернула руку. Лоб горел так, что ей показалось, он сейчас зашипит, как железная дверца топящейся печки.

Георгий опять открыл глаза – может быть, почувствовал прикосновение.

– Ты заболел? – спросила Полина, вглядываясь в его лицо и со страхом понимая, что он смотрит в упор, но ее не видит. – Ты простудился, что ли?

«От чего он мог простудиться, он и на улицу-то не выходит!» – мелькнуло у нее в голове.

Но рассуждать, отчего да почему, было явно не ко времени. Правда, что делать, когда перед тобой лежит человек без сознания, смотрит при этом невидящими глазами и весь горит, Полина не знала. Зато она точно знала, что в гарсоньерке нет никаких лекарств, даже обыкновенного аспирина. А зачем бы она стала держать здесь лекарства?

Она хотела вскочить, чтобы бежать в родительскую квартиру за аспирином, но тут Георгий резко, словно для удара, выбросил из-под одеяла правую руку и схватил за руку ее. Полина невольно вскрикнула – так сильно он сдавил ее ладонь, – но он не обратил на ее вскрик внимания. Скорее всего, просто не услышал никакого вскрика, как пять минут назад не слышал звона посуды на кухне.

– Что ты, Егор, да что же с тобой?! – растерянно повторила Полина, ненавидя себя за этот идиотский возглас.

Вот когда пригодились занятия мозаикой! Георгий сжимал ее руку так, что, наверное, раздавил бы, если бы она не натренировала кисть, возясь с кусачками и плитками; ее ладонь совсем исчезла в его огромной ладони.

– Ты отпусти меня, отпусти, я за лекарством сбегаю, – попросила она. Тут взгляд ее упал на его открытый чемодан, стоящий у кровати, и она радостно воскликнула: – Смотри, у тебя же самогон еще есть, я тебя сейчас самогоном разотру! Ну, Егор, очнись же ты, пусти же!

Он не очнулся, но по всему его телу вдруг прошла крупная дрожь – Полине показалось, что даже не дрожь, а судорога, – и голова стала мотаться по подушке с какой-то жуткой монотонностью. Глаза у него так и не закрывались, он стонал, скрипел зубами, сжимал Полинину руку…

– Ты умираешь, да? – столбенея от ужаса, воскликнула она. – Егорушка, ты что, умираешь?!

Он вдруг резко сел на кровати. Полина свалилась бы на пол, если бы он отпустил ее руку.

– Саша! – громко, лихорадочно произнес он. – Саша, это ты, ты?!

– Какая еще Саша? – пробормотала Полина и, немедленно придя в себя, сердито скомандовала: – Ну-ка, ложись давай! И пусти руку, сломаешь. Надо самогоном растереться, а то невзначай и правда помрешь.

Не похоже было, чтобы он ее услышал, но руку отпустил и снова упал на подушку.

Полина зубами выдернула пробку из бутылки, поискала глазами, на что бы налить абрикосовку, ничего не нашла, налила ее себе на сложенную лодочкой ладонь и снова положила руку Георгию на лоб. Абрикосовка потекла по его лицу, Полина накрыла другой рукой его глаза, чтобы в них не попал самогон, – в общем, толку от ее действий было не много, и она это прекрасно понимала.

Георгий снова открыл глаза, заскрипел зубами, и судорога снова прошла по его телу. Не зная, что делать с этой пугающей судорогой, Полина схватила его за плечи, безуспешно пытаясь удержать все его огромное, ему самому сейчас неподвластное тело. Это, конечно, ни к чему не привело, судорога не прекратилась. Чуть не плача от отчаяния и от сознания своей беспомощности, Полина отпустила его.

И тут же увидела, что правая рука у нее в крови. Это было так неожиданно, что она даже не поняла, в чем дело, и, откинув одеяло, попыталась получше разглядеть его плечо.

«Там что-то острое лежало, что ли, я его уколола?!» – мелькнула идиотская мысль.

Ничего острого она, конечно, не обнаружила, но зато увидела, что все плечо у Георгия тоже в крови. Он спал в футболке, той самой, разорванной по шву, поэтому она не сразу заметила кровь на темной ткани. А теперь – наверное, оттого что она надавила на его плечо, – кровяное пятно расплывалось уже и по одеялу, и по простыне…

Полина почувствовала, что зубы у нее выбивают мелкую дробь.

«Точно умрет, сейчас умрет!» – подумала она и растерянно огляделась, словно откуда-нибудь из окна или из угла мог появиться человек, который разрешил бы эту жуткую и совершенно неожиданную ситуацию.

И тут же она подумала о единственном человеке, к которому могла броситься в этой ситуации. К которому она бросилась бы в любой ситуации…

Юрин телефон всплыл в ее памяти сам собою, как надпись «мене, текел, фарес» на стене во время Валтасарова пира. Правда, тому было и внятное объяснение: вчера она виделась с братом у родителей и знала, что сегодня он дежурит в отряде спасателей. А их телефон после той истории с ключами Полина на всякий случай запомнила.

Экипаж, в котором работал Юра, оказался на выезде. Но, наверное, перепуганный Полинин голос звучал убедительно: дежурный продиктовал сестре Юрия Валентиновича номер мобильного телефона командира экипажа, и уже через пять минут она, сбиваясь и глотая слова, объясняла брату ситуацию.

– Успокойся, мадемуазель Полин, – сказал Юра. Его голос звучал при этом действительно совершенно спокойно, и Полине стало стыдно, что она ведет себя как малолетняя дура. – Давно кровотечение началось?

– Я не знаю, Юр, – пробормотала она. – Он застонал, я услышала, зашла, а тут кровь… И бредит он, весь горит, мечется… Юр, что делать?!

– Постарайся остановить кровотечение, – ответил он.

– Как же его остановишь? – шмыгнула носом Полина.

– Бинты есть у тебя? Или вата?

– Откуда, Юр! – воскликнула она. – У меня тут что, госпиталь? Может, «Скорую» вызвать?

– Не надо, – ответил он.

– Почему не надо? – удивилась Полина.

– Не надо «Скорую», – жестко повторил Юра.

Она никогда не слышала, чтобы у него был такой суровый, такой ледяной голос. И вдруг как-то очень отчетливо, явственно поняла, что именно так он разговаривает в той своей неведомой жизни, которая связана со Склифом, с отрядом спасателей, с Чечней… Ей даже не по себе стало, когда она представила все это.