Книга Магия лета - Кэтрин Коултер

«Что же ты ноешь теперь, когда твоя затея принесла плоды? Скоро твой муж в спешке покинет поместье, потому что не может видеть тебя, не говоря уже о том, чтобы проводить время в твоем обществе. Разве не этого ты хотела?»

Он был прав, этот въедливый голос рассудка: свобода была близка. Вот только… что с ней делать, с этой свободой?

Наступившее утро не улучшило настроения и не принесло ответа. Надежда на верховую прогулку и та померкла, как только Фрэнсис вспомнила, что накануне за ужином муж не обратился к леди Буршье с просьбой одолжить амазонку.

Глава 11

Краткость — признак острого ума.

Шекспир

— Нет! — сказал Хок.

— И это все, что ты можешь сказать? Ты приводишь самое хилое оправдание, которое только можно себе вообразить, а на все уговоры отвечаешь просто «нет»?

— Вот именно.

Если бы можно было испепелить взглядом, подумал Хок. у ног отца уже лежала бы кучка пепла, оставшаяся от его наследника.

— Полная, полнейшая бессмыслица! — продолжал маркиз, как только понял, что ему не удастся привести сына к повиновению с помощью одного только взгляда. — Он, видите ли, должен срочно выехать на деловую встречу в Лондон! Итак, этот джентльмен умолял тебя нанести ему визит сразу после возвращения в Англию? Даже смешно слушать Я запрещаю тебе уезжать сейчас — и точка!

— Я и не собирался уезжать сейчас. Я выеду на рассвете.

— Как по-твоему, что подумает твоя жена? Она хоть знает, что ты намерен ее оставить?

— Не знает, но я хочу найти ее и известить о своих планах. Это будет нелегко, поскольку она прячется, стоит мне появиться на горизонте.

— Только не ночью, — уточнил маркиз, сдвинув брови.

— Тут ты прав.

— Уф-ф… пойду-ка я позавтракаю.

К удивлению Хока, Фрэнсис уже сидела за столом, когда они с отцом вошли в небольшую комнату, куда обычно подавался завтрак. На ней было самое безобразное из трех платьев, которые она привезла с собой: шерстяное, тускло-коричневое, безнадежно устаревшее уже в день своего появления из-под рук швеи. Волосы Фрэнсис прикрывал объемистый чепчик цвета желчи.

Она подняла голову, кивнула и снова уткнулась в тарелку с яичницей.

— Кажется, я еще недостаточно голоден для завтрака, — объявил маркиз, оглядев по очереди сына и невестку.

Выходя, он беззвучно шептал молитву, выпрашивая для каждого из молодых силы вынести предстоящий разговор. Скорее же всего ему предстояло закончиться вспышкой Хока или бегством Фрэнсис.

Хок нашел, что жена в это утро выглядела бледной, печальной и некрасивой тенью. Если бы не очки, придававшие этому унылому персонажу некоторый комизм, ее можно было бы принять за новое фамильное привидение. Он безжалостно подавил шевельнувшееся было чувство вины и уселся за обильный завтрак.

Когда Отис удалился из комнаты, поманив за собой горничную Рози, прислуживавшую за столом, Хок откинулся на стуле и скрестил руки на груди.

— Доброе утро, Фрэнсис.

— Доброе утро, ми… Филип.

— Я вижу некоторый прогресс в твоей разговорной речи.

— Благодарю вас.

— Как по-твоему, мы преуспели в том, чтобы зачать наследника? — спросил он спокойно, хотя ему очень хотелось встряхнуть ее так сильно, чтобы очки отлетели в угол комнаты.

Фрэнсис уронила вилку. Ей вспомнились самые грубые шотландские ругательства, которых она наслышалась за время своей ветеринарной практики. Ей захотелось, выкрикивая их во весь голос, швырнуть мужу в лицо чашку с горячим чаем. Вместо этого она ответила едва слышно:

— Это вполне возможно. Вы так прилежно исполняли супружеские обязанности, что это не могло не принести результата.

— Приятно услышать от тебя сразу две достаточно длинные фразы, — с холодной иронией заметил Хок. — Я начал думать, что не заслуживаю ничего, кроме кивков и пожатий

Плеч.

— Ну почему же? Вы заслуживаете гораздо большего. Он нахмурился. Положительно эта женщина была самым

Бесчувственным созданием на всем белом свете! До сих пор ему не приходилось слышать такого ровного, такого неживого голоса. Однако слова, которые она только что произнесла, несли в себе оттенок сарказма.

— Утром я покидаю Десборо-Холл.

— Желаю вам доброго пути.

— Это означает, что тебе все равно, когда я вернусь и вернусь ли вообще? Должно быть, тебя даже не интересует, куда я еду.

— Ничуть, — согласилась Фрэнсис, взяла с тарелки ломтик хлеба и начала намазывать на него сливочное масло, полностью погрузившись в это занятие.

Кулаки Хока непроизвольно сжались, и он сказал самым неприятным голосом, на какой только был способен:

— Сегодня ночью я нанесу тебе прощальный визит. Мне бы не хотелось разрушить образ прилежного супруга, который успел у тебя сложиться.

Сердце Фрэнсис заколотилось как бешеное: в это утро у нее началось месячное недомогание. Увидев, что о зачатии нет и речи, муж скорее всего задержится еще на месяц! Что же теперь делать? Переходить в наступление — вот что! Время для бессловесного послушания прошло. Единственной надеждой было вывести мужа из себя и заставить обратиться в бегство.

— Вам бы не помешало составить список соседей, к которым я могла бы обратиться в том случае, если вы не преуспели в… в своих супружеских стараниях. Возможно, одному из них повезет больше.

На мгновение Хок потерял дар речи, но потом неудержимо расхохотался, разглядывая напряженную, хмурую Фрэнсис.

— Дорогая моя, — сказал он наконец, вытирая невольные слезы, — даже если бы я уговорил кого-то из соседей лечь с тобой в постель, он бы не счел себя обязанным так расшаркиваться перед тобой, как это делаю я. Он бы позволил себе всякие непристойности: например, приказал бы тебе раздеться догола или засунул язык тебе в рот. Тебя бы, пожалуй, при этом стошнило! А что, если бы он зашел настолько далеко, что заставил бы тебя дотронуться до отдельных частей его тела? К тому же большинство мужчин покрыто волосами! Ужас какой, так ведь?

Фрэнсис удалось сохранить самообладание, хотя это было и нелегко. Что за испорченный тип достался ей в мужья!

— Почему бы вам не уехать сегодня же, милорд? Погода стоит самая подходящая для путешествия.

Хок помолчал, размышляя о том, что сегодня увидел свою некрасивую жену в ином свете. Ее унылый характер было нетрудно объяснить обидой на судьбу, свойственной каждой дурнушке. Совсем другое дело был этот едкий сарказм, который никак не шел к ее невыразительному и кроткому образу. Нет, сарказм решительно не вписывался в характер жены.

Фрэнсис запоздало сообразила, что допустила ошибку. Не стоило давать мужу повод к вопросам, наталкивать его на догадки относительно ее истинного нрава. Сердясь, она каждый раз невольно выдавала себя, и впредь нужно было по возможности избегать этого. Нельзя было заинтересовывать