Книга Темная любовь - Нэнси Коллинз

— Я хочу ее увидеть, — сказал я. — Я хочу увидеть, как она.Извините.

Он испустил саркастический смешок.

— Отговорить вас мне не удастся?

— Нет.

— Ну, хорошо. В таком случае я хочу, чтобы вы следовали моимуказаниям. Если я узнаю, что вы про них забыли и все испортили, я, возможно,приду к выводу, что мне будет проще вообще отказаться от этого дела. Вы меняслышите?

— Слышу.

— Отлично. Не кричите на нее, Стивен. Они могут подстроитьтак, что вам по-настоящему захочется наорать на нее. Воздержитесь!

— Ладно.

Я не собирался орать на нее. Если я сумел бросить куритьчерез два дня после того, как она ушла от меня — и не закурил снова! — ужкак-нибудь я сумею продержаться сто минут и три перемены блюд, не назвав еестервой.

— И на него не орите. Это во-вторых.

— Ладно.

— Одного "ладно" мало. Я знаю, он вам не нравится,да и вы ему не слишком нравитесь.

— Он же меня даже не видел. И он… психотерапевт. Как он могсоставить обо мне мнение, хорошее или плохое?

— Не прячьтесь от правды, — сказал он. — Ему платят, чтобыон составлял мнение. Если она заявит ему, что вы перевернули ее вверхтормашками и изнасиловали с помощью кукурузного початка, он не скажет:"Предъявите доказательства", он скажет: "Ах вы бедняжка! Исколько раз?". Вот и скажите "ладно" с убеждением.

— Ладно, с убеждением.

— Уже лучше, — но он сказал это без всякого убеждения. Онсказал это, как человек, который хочет перекусить и забыть обо всем.

— Не касайтесь существенных вопросов, — продолжал он. — Необсуждайте имущественных вопросов даже под соусом: "Как вы отнеслись бы ктакому предложению?". Придерживайтесь одних сантиментов. Если они озлятсяи спросят, зачем вы вообще пришли, если не намерены обсуждать конкретные вещи,отвечайте, как сейчас ответили мне: потому что хотели еще раз увидеть своюжену.

— Ладно.

— А если они тогда встанут и уйдут, вы переживете?

— Да.

Я не знал, переживу или нет, но полагал, что переживу, и ещея чувствовал, что Рингу не терпится окончить этот разговор.

— Как адвокат — ваш адвокат — повторяю вам, что эта встреча— идиотство, и если она всплывет во время судебного разбирательства, я попрошусделать перерыв только для того, чтобы вытащить вас в коридор и сказать:"Я же говорил!". Поняли наконец?

— Да. Передайте от меня привет диетическому блюду.

— Клал я на диетическое блюдо, — угрюмо отозвался Ринг. —Если за обедом я не могу выпить двойное кукурузное виски, так могу по крайнеймере взять двойной чизбургер в "Пиве с Бургерами".

— Слова, достойные истинного американца.

— Надеюсь, она даст вам по рукам, Стивен.

— Знаю, что надеетесь.

Он повесил трубку и отправился за своим заменителемалкоголя. Когда я увиделся с ним в следующий раз, уже потом, через несколькодней, между нами возникло что-то такое, чего нельзя было касаться, хотя, мнекажется, мы поговорили бы об этом, знай мы друг друга хотя бы чуточку побольше.Я понял это по его глазам, как и он, конечно, по моим — мысль о том, что будьХамболд адвокатом, а не психотерапевтом, то он, Джон Ринг, был бы там с нами. Ав этом случае он мог бы оказаться в морге рядом с Уильямом Хамболдом.

Из конторы я пошел в "Кафе Готэм" пешком — вышел в11 часов 15 минут. Я пришел загодя ради собственного душевного спокойствия —иными словами, чтобы удостовериться, что кафе находится именно там, где сказалХамболд. Я — такой и был таким всегда. Диана, когда мы только поженились,называла это моей "одержимостью", но, думаю, под конец онаразобралась. Я скрепя сердце полагаюсь на компетентность других людей, только ивсего. Я отдаю себе отчет, что такая черта характера способна действовать нанервы, и знаю, что Диану она доводила до исступления. Но только она словно бытак и не поняла, что мне самому эта черта не так уж приятна. Однако в чем-томеняешься быстро, в чем-то — медленно. А кое в чем не меняешься вовсе, как нистараться.

Ресторан находился точно там, где сказал Хамболд, о чемсвидетельствовала зеленая маркиза со словами "Кафе Готэм" на ней. Назеркальных стеклах — белый силуэт города. Он выглядел очень нью-йоркским ивполне заурядным — просто один из примерно восьмисот дорогих ресторанов,втиснувшихся в центр города.

Найдя место встречи и временно успокоившись (то есть в этомотношении; мысль, что я увижу Диану, держала меня в жутком напряжении, и мнеотчаянно хотелось закурить), я свернул на Мэдисон и пятнадцать минут бродил погалантерейному магазину. Просто рассматривать витрины снаружи было нельзя: еслиДиана и Хамболд подъедут с этой стороны, они могут меня увидеть. И Диана,конечно, узнает меня даже со спины по развороту плеч и покрою пальто, а этогомне не хотелось. Мне не хотелось, чтобы они знали, что я приехал загодя. Ведь,казалось мне, в этом можно усмотреть просительность, даже жалкое заискивание. Апотому я вошел внутрь магазина.

Я купил совершенно не нужный мне зонтик и вышел на улицуровно в полдень по моим часам, зная, что переступлю порог "КафеГотэм" в 12 часов 5 минут. Заповедь моего отца: если тебе нужно быть там,приходи на пять минут раньше. Если им нужно, чтобы ты был там, приходи на пятьминут позже. Я достиг того состояния, что уже не знал, что кому нужно, ипочему, и как долго, но отцовский завет, кажется, предлагал наиболее безопасныйвариант. Если бы речь шла только о Диане, думаю, я вошел бы туда точно вназначенное время.

Нет, вероятно, я лгу. Наверное, если бы речь шла об однойДиане, я бы вошел в 11 часов 45 минут, сразу, как приехал, и подождал бы ее взале.

Несколько секунд я постоял под маркизой, заглядывая внутрь.Зал был ярко освещен, что я одобрил. Не терплю темные рестораны, где не видишь,что ты ешь и что пьешь. Белые стены с бодрящими импрессионистическимирисунками. Понять, что на них изображено, было невозможно, но это не имелозначения: их спектральные цвета и широкие штрихи действовали, как визуальныйкофеин. Я поискал взглядом Диану и увидел у стены примерно в середине длинногозала женщину, которая могла быть ею. Определить точнее было трудно, так как онасидела ко мне спиной, а у меня нет ее дара узнавать людей в подобных позах.Однако плотный лысеющий мужчина рядом с ней определенно выглядел, как Хамболд.Я глубоко вздохнул, открыл дверь ресторана и вошел.

Отторжение от табака распадается на два этапа, и я убежден,что рецидивы чаще происходят на втором. Физическое отторжение длится от десятидней до двух недель, после чего большинство симптомов — потение, головные боли,тик, резь в глазах, бессонница, раздражительность — исчезают. Затем начинаетсякуда более длительный этап психологического отторжения. Его симптомы могутвключать депрессию — от легкой до умеренной, — тоскливое настроение,определенную степень ангедонии (иными словами, вялое безразличие ко всему),забывчивость, даже своего рода преходящую дислексию. Все это я знаю, потому чтозаглянул в соответствующую литературу. После того, что произошло в "КафеГотэм", мне казалось, что это очень важно. Полагаю, можно сказать, что мойинтерес находился где-то на границе между Страной Увлечений и Царством Маний.