Книга Мертвецы не катаются на лыжах. Призрак убийства - Патриция Мойес

– Да, боюсь, я совершенный новичок, – ответил Генри. – А вот моя жена уже бывала на зимних курортах и каталась.

– Всего два раза, – вставила Эмми. – Лыжница я никакая.

– Это лучший в мире вид спорта, – сообщил полковник и воинственно огляделся, словно ожидая возражений. Миссис Бакфаст хмыкнула, но промолчала.

– Моя супруга не катается, – доверительно сообщил Бакфаст. – Ее занятия спортом заключаются в том, чтобы из года в год сопровождать меня. Я это ценю. Разумеется, я бы понял, если бы она захотела остаться дома и отпустила меня одного…

В его голосе послышалась мечтательная интонация.

– Горный воздух мне полезен, – решительно пресекла полковника жена. – У меня есть свои способы проводить время. Было бы несправедливо с моей стороны отпускать бедного Артура в такую поездку в полном одиночестве.

– Я всегда говорил тебе… – начал было Артур, но супруга оборвала его, попросив передать ей сахар таким тоном, что любая дальнейшая дискуссия казалась немыслимой. После короткой паузы полковник сделал вторую попытку завязать разговор.

– Вы прежде бывали в Санта-Кьяре?

– Нет.

– Интересно, что вас в ней привлекло, если вы не являетесь страстным лыжником? Это место не всякому придется по душе – отель совершенно обособлен, лепится к верхней площадке канатной дороги. После наступления темноты, знаете ли, даже в деревню никак не спуститься.

– Нам сказали, что катание на горных лыжах – это чудесно, – ответила Эмми. – К тому же мы больше всего хотели побыть именно в тихом, уединенном месте.

– Тогда вы выбрали то, что надо, – кисло заметила миссис Бакфаст. – Рискну предположить, – продолжила она с плохо скрываемым любопытством, – что ваш муж очень много работает. Вероятно, его работа требует большой отдачи сил.

– Не больше, чем работа любого другого делового человека, – отозвался Генри. – Весь вопрос – в темпераменте, полагаю. Мы всегда предпочитаем тихий отдых, вдали от проторенных дорог.

– Значит, вы бизнесмен, если я правильно поняла? Как интересно. Вы работаете в Сити?

– Не совсем, – уклончиво ответил инспектор. – Я работаю в Вестминстере.

Миссис Бакфаст, недовольная тем, что ее попытка выведать профессию Генри не достигла цели, продолжила:

– В этом году в Санта-Кьяру направляется весьма избранное общество. Кэролайн Уиттакер, в честь которой в прошлом году устраивался грандиозный бал в «Клэридже», и достопочтенный Джимми Пассденделл, – ее голос упал чуть ли не до шепота, – сын лорда Рейвна, знаете ли. Немного необузданный, но милый… очень милый…

– Другой молодой человек тоже кажется весьма приятным, – заметил Генри. – Роджер Стейнз. Его лицо кажется мне знакомым.

– О нем я ничего не знаю, – безапелляционно заявила миссис Бакфаст и повторила: – Совершенно ничего.

Когда Генри с Эмми вернулись в вагон Е6, трехъярусные спальные полки были уже застелены, однако никто из спутников, судя по всему, не собирался ложиться. Джимми открыл очередную бутылку бренди, и компания под его предводительством распевала песенки разной степени пристойности. Тиббеты с благодарностью приняли по стаканчику на ночь и сказали, что займут две верхние полки, чтобы никому не мешать.

– Не обращайте на нас внимания, – добавила Эмми. – Пойте как угодно громко. Мы с удовольствием послушаем.

– Очень любезно с вашей стороны, – ответил Джимми. – Выпейте еще по стаканчику, прежде чем забираться на такую опасную высоту.

Два последних слова он повторил дважды, чтобы убедиться, что до попутчиков дошел смысл. Каро улыбалась, сидя в углу. Они с Роджером держались за руки.

Пение продолжалось еще полчаса, после чего компания решила отдохнуть. Каро заняла одну из средних полок, Роджер и Джимми – две нижние. Вскоре в купе воцарились тишина и темнота, если не считать крохотного синего ночника, горевшего под потолком, тихого посапывания спящих да ритмичного стука колес. В конце последнего вагона, в своем крохотном купе, Эдвард, перебирая список пассажиров, беспрестанно и от всей души честил миссис Бакфаст; пассажиры извивающегося состава на всем протяжении от паровоза до купе проводника мирно спали.

На следующее утро, посмотрев во время завтрака в окно, путешественники увидели, что пейзаж чудесным образом изменился: они оказались в окружении гор. То есть само железнодорожное полотно стелилось по довольно широким зеленым долинам, напоминающим высохшие озера, но вокруг горделиво возвышались горы, на склонах которых свежая зелень сменялась серыми скалами, потом вечнозеленой растительностью и наконец – высоко вверху – сверкающим белым снегом. Настроение у всех поднялось, голоса зазвучали громче. Сияло солнце, и снег обрел невероятно соблазнительную притягательность невероятного чуда освобождения. Скоро, скоро…

Австрийскую границу миновали в половине десятого, около одиннадцати поезд уже мчался по широкой зеленой долине реки Инн, окаймленной величественными горами; примерно в одиннадцать двадцать паровоз с шипением остановился, и с перрона кто-то выкрикнул в морозный, пронизанный солнцем воздух: «Инсбрук! Инсбрук!»

Глава 2

В Инсбруке компания лыжников, державшихся вместе с сáмого вокзала Виктория, вмиг распалась: гостиничные автобусы или маленькие горные поезда увезли их на разные австрийские курорты. Осталась только группа, направляющаяся в Санта-Кьяру, внезапно ощутившая себя брошенной и какой-то неуместной здесь в своих кричаще-ярких свитерах. Эдвард, в пути навлекший на себя не слишком комплиментарные высказывания пассажиров вагона Е6, теперь показался им последним – но, увы, вероломным – другом, который, быстро сдав отчетность, заспешил домой.

Как всегда в таких ситуациях, «чужаков» охватило чувство товарищества. Джимми принес миссис Бакфаст чашку кофе, полковник поднес чемоданчик миссис Тиббет до подземного перехода, Роджер (командуя на превосходном немецком языке) собрал все сданные в багаж вещи, а Эмми и Каро вместе отправились на поиски дамской комнаты. Генри, чувствуя себя немного не у дел, довольствовался тем, что купил достаточное количество английских журналов в книжной лавке, чтобы всей компании было чем занять себя до вечернего чаепития, ко времени которого им предстояло прибыть к месту назначения. В конце концов все семеро попутчиков вместе с багажом собрались на нужном перроне, чтобы сесть в экспресс Мюнхен – Рим, который должен был доставить их к предпоследнему пункту путешествия.

Очевидно, охотников сменить бодрящую солнечную погоду Инсбрука на сомнительные радости римского января было немного, потому что никто больше не ждал поезда, кроме пожилой четы, которая, как догадался Генри, приезжала в Инсбрук за покупками и, вероятнее всего, следовала не далее приграничного городка Бреннер. Однако за несколько минут до прихода поезда группа носильщиков с солидным багажом вынырнула из подземного перехода в сопровождении высокого и очень худого господина, одетого в норфолкский пиджак из ярко-зеленого твида с меховым воротником и темно-серые чрезвычайно узкие брюки. Его лицо, изрезанное глубокими морщинами, которые выдавали нетерпимость характера, казалось по-лисьи хитрым. Зеленая тирольская шляпа в сочетании с такой физиономией выглядела несуразно. С мужчиной была девушка поразительной красоты: с лицом рафаэлевой флорентийской мадонны и локонами цвета старого золота. На ней были серые лыжные брюки, явно скроенные мастером, и маленькая серая куртка с воротником из меха снежного барса, который окутывал ее шейку, словно облако. Косметика – в итальянском стиле – подчеркивала восхитительные темные глаза и медового оттенка кожу, прелестные губы лишь чуть-чуть были тронуты нежно-розовой помадой.