Книга Не смогу жить без тебя - Кейтлин Крюс

Он не стал ждать, послушается ли его Роберт, — он знал, что послушается, потому что все ему повиновались. Он вышел из комнаты наблюдения и прошел по лагерю, где ему была известна каждая постройка, каждая стена, построенная из бревен, каждая комната, каждый камин, сложенный из камня, каждый коврик на полу. Он никогда не думал ни о чем, кроме этого места, — все, чего он хотел и в чем нуждался, было прямо здесь.

Его люди брали все необходимое для жизни у горы.

«Сидней. Санкт-Петербург. Ванкувер. Рейкьявик. Осло. Рим».

Что было бы, если он вдруг смог увидеть много разных мест и вещей? А не только лес и горы, где кругом, кроме деревьев и изменений погоды, ничего не видишь.

Граф направился в свои покои, устроенные в стороне от помещений для остальных. Он шел с задумчивым видом, будто общался с Духом, что отбивало охоту к нему приблизиться.

Да никто и не осмеливался. Все наблюдали издали за тем, как он шествует, а те, кто жаждали его внимания, громче произносили молитвы, но ни один человек не пытался поймать его взгляд.

Он вошел в свои комнаты и остановился в первой, парадной. Когда он только начал приходить в себя и поправляться, то у него вызвала неприятие пустота в этих помещениях. Это напоминало тюрьму, хотя подсознательно понимал, что в тюрьме он никогда не был.

Голые стены. Почти никакой мебели. Ничего отвлекающего человека от его предназначения.

На его совести, что ему так и не удалось ощутить свое предназначение, — то, как это понимали все.

Ему не пришлось долго ждать — женщину быстро привели. Она появилась, и ее черная одежда странно контрастировала с пустыми белыми стенами. Все кругом было белым: его свободный наряд, стены, деревянный пол, даже кресло, на которое он сел, — оно было похоже на трон из слоновой кости.

И вот эта женщина. Она стоит посередине комнаты, одетая в черное, у нее голубые глаза, она стоит прямо и в упор смотрит на него, губы слегка приоткрыты, а в глазах блеск.

Вот она, эта женщина, назвавшаяся его женой.

— У меня нет жены, — сказал ей он, когда их оставили одних. У него нет причины испытывать беспокойство, но его охватила тревога. — У правителя нет жены. Его путь чист.

Он продолжал сидеть на единственном кресле в комнате. Но если стоять перед ним подобно просителю и смущало ее — хотя, конечно, все просители падали ниц перед его величием, а не стояли, рискуя вызвать его гнев, — она этого не показала. На ее лице было написано скорее удивление. И с налетом раздражения — он это не увидел, но почувствовал.

— Это, должно быть, шутка.

Это все, что она сказала, сказала негромко, почти шепотом.

А Граф был зачарован ее глазами, такими ярко-голубыми и сверкающими подобно бриллиантам от переполнявших ее чувств, понять которые он не мог.

— Я не шучу, — ответил он. Он был уверен, что жены у него никогда не было. Здесь не было.

Женщина тяжело вздохнула, словно перед трудной задачей.

— Как долго ты намерен прятаться здесь? — спросила она.

— Где еще мне быть? — Он склонил голову набок, разглядывая ее, пытаясь понять, почему она так взволнованна. — Я не прячусь. Это мой дом.

У нее вырвался негромкий смех.

— У тебя много домов и много собственности, — сказала она. — Пентхаус в Риме, разумеется. Виноградник в Новой Зеландии. Остров в южной части Тихого океана. Таунхаус в Лондоне. Вилла в Греции. И земли, которыми твоя семья владеет в Бразилии. У тебя полно домов на любом континенте, но горного курорта в Айдахо среди них нет.

— Курорт? — повторил он. Еще одно неизвестное слово. Но стоило ей произнести его, как он понял, что оно ему знакомо.

Она, скрестив руки на груди, повернулась, оглядывая пустую белую комнату.

— Это больничная палата? В этой психиатрической лечебнице ты четыре года укрывался от своих обязанностей? — Голубые глаза сверлили его. — Если ты знал, что сбежишь, зачем было жениться на мне? Ты не представляешь, с чем мне пришлось столкнуться за эти годы. Чем я заслужила такой кошмар?

— Вы разговариваете со мной так, будто знаете меня, — тихо, но с угрожающими нотками произнес он.

На нее это не произвело впечатления.

— Я совсем тебя не знаю, и от этого ситуация еще ужаснее. Если ты хотел наказать кого-то из компании или твою семью, то зачем выбрал меня? Мне было всего девятнадцать. Ты не удивишься, если я скажу, что они готовы были меня сожрать.

Он почувствовал внутри что-то острое, похожее на разбитое стекло. И с каждым ее словом осколки резали его.

— Я не выбирал вас. Я не женился на вас. Я понятия не имею, кто вы, но я — Граф.

— Ты никакой не граф, — оборвала его женщина, и до него дошло — слишком поздно, — что она представляет для него опасность… очень серьезную. Но он не мог определить, какого рода опасность. Это больше похоже на приятное возбуждение. А она еще не закончила: — Твоя семья, конечно, играет в аристократию, но титула у тебя нет. Твоя мать любит заявлять, что она прямой потомок Медичи, но я не уверена, что кто-либо воспринимает это всерьез, хотя она многократно грозилась совершить убийство, отравив еду.

У Графа в голове все смешалось, в висках и затылке — тупая боль. Она в этом виновата. Ее следует отправить обратно в келью или сбросить с горы.

Тогда почему он поднялся с кресла, прошел прямо к ней и встал рядом? Будь она одной из его подданных, то подняла бы руки, а потом повалилась бы к его ногам. Она рыдала бы, моля о прощении.

Эта женщина не сделала ничего подобного. Она задрала подбородок и встретилась с ним глазами, несмотря на то что он значительно выше ее.

Мало этого — она смотрела так, как будто ей нипочем его грозный вид.

— Вам следует выбирать слова, когда говорите со мной, — с трудом произнес он. Внутри у него кипело и бурлило и больно царапало.

— Какова цель этой шарады? — требовательным тоном спросила она. — Тебе меня не одурачить. Ты же знаешь, что мне известно, кто ты. И угрозами делу не поможешь.

— Это не угроза. Это предупреждение. — Ему вдруг захотелось протянуть руки и коснуться ее. Это его смутило, но не настолько, чтобы отойти, как следовало сделать. — Определенную непочтительность я допускаю, но редко. Непочтительность губительна, и мой народ такого поведения не признает.

— Твой народ? — Она покачала головой. — Если ты о почитании культа, то эти люди соучастники преступления.

— Я не совершал никаких преступлений.

Граф не мог понять, почему он оправдывается. Ничто в памяти не подготовило его к этому: люди с ним никогда не спорили и не стояли перед ним, бросая обвинения. Все в поселении его обожали. Он никогда не бывал рядом с кем-то, кто не поклонялся ему.

Удивительно, но поведение женщины заряжало энергией, будило странные желания. Ему хотелось запустить руки в ее аккуратную, тщательно уложенную прическу, захотелось ощутить вкус ее губ, которые осмеливались говорить ему подобные вещи.