Книга Мафия ФИФА. Футбол вне закона - Томас Кистнер

Настаивая на скорейшем воплощении своего проекта реформ, базельский криминалист то и дело упоминал о настоящих преступниках в кругах ФИФА. «Со стороны руководящего аппарата уже чувствуется сопротивление. Необходимо принять меры, чтобы преступники не затерялись среди противников реформ». Только вот каким образом реформы, направленные в будущее, должны выявить вчерашних преступников? Неважно. Как бы то ни было, Пит всюду видит мошенников: «Я с недоверием смотрю в прошлое. Мне нужно знать, насколько велики риски. Для этого мне необязательно уличать преступников, не нужно доказывать, что Авеланж присвоил столько-то миллионов» {3}.

При этом он, конечно же, понимает, что в ФИФА все останется без изменений. И сознает, что Мишель Платини, воспитанник Блаттера, станет следующим представителем старого режима. Вероятно, именно Платини адресованы слова Пита, когда он клеймит противников реформ: «Думаю, речь идет о тех людях, которые обещают какое-то будущее для Федерации футбола, но не хотят никаких изменений по основополагающим вопросам. Например, сокращению срока полномочий» {4}.

Вслед за Блаттером Платини и его французская команда, под началом генерального секретаря Жерома Вальке, подводят ФИФА к новой эре после маленького диктатора – при его же участии. Так, старая система прокладывает себе путь в будущее, потому что Платини человек прошлого. В свое время он помог Блаттеру занять трон и выступает гарантом того, что после ухода Зеппа президентский кабинет и впредь останется неприступным. Как Блаттер с 1998 года гарантировал ту же непроницаемость для Авеланжа.

Здесь кипит жесткая закулисная борьба. И если кто-то сходит с дистанции, это вовсе не значит, что игра для него окончена. На кону миллиарды и карьера. На кону ЧМ и спекуляции с будущим. На кону финансовое и гражданское благополучие.

В 2010 году в Южной Африке мир Блаттера еще не знал потрясений. Люди на мысе мало что знали о его федерации. Кому там было дело до судебных заключений и протоколов, в которых ФИФА представала продажной организацией? Нет, дядя Зепп и престарелые покровители футбола были для них лишь благодетелями, которые разбрасывались бесплатными билетами для школьников и работников стадиона и держались так, словно оказывали миру услугу, подарив ему ЧМ.

«Когда поле превращается в театр военных действий, в футболе не остается ничего прекрасного», – написал главный редактор Cape Times Тайрон Август после отборочных матчей ЧМ, которые провоцировали один государственный скандал за другим. Причем не только в таких странах, как Нигерия, когда президент Гудлак Джонатан, рассерженный выступлением «Суперорлов»[4], снял команду со всех международных соревнований. Или в Северной Корее, когда несколько игроков и делегатов, прежде времени завершив чемпионат, отправились в трудовые лагеря, а некоторые, по слухам, и вовсе бесследно пропали. Нет, во Франции, Италии и Англии Кубок мира также вызвал небывалый патриотический подъем. Политики повели себя как задиристые подростки, после того как сборные не оправдали ожиданий отечества. Сокрушенные игроки и взбешенные министры еще долго занимали первые полосы западных изданий.

Национальные чувства оставили на этом чемпионате глубокий отпечаток, и не предвидится ничего такого, что прервало бы эту тенденцию. Все сводится к тому эмоциональному состоянию, когда величие сменяется упадком, и так до бесконечности. И, само собой разумеется, политика опускается до уровня балагана, если аналитические центры заняты лишь скрытой пропагандой. Кто с кем и когда показался на публике? Канцлер в окружении премьер-министров на трибунах. Этим и кормят современный электорат.

Например, во время ЧМ на родине Гейне за несколько погожих недель в результате пропаганды зародился совершенно новый народ. Один из многочисленных мифов. ЧМ-2002 в Японии и Южной Корее освещался под знаком народного братства и дружбы. Совершенно серьезно. При этом обе страны во время предвыборной гонки выступали злейшими соперниками, а ФИФА по собственным политическим расчетам втиснули их в один чемпионат, и разногласия никуда не делись.

Или Франция 1998 года. Когда Зидан, Анри и Трезеге, все родом из Северной Африки, в составе сборной завоевали Кубок мира, это преподносилось как триумф мирового единства. В университетах главной темой политических исследований стало влияние триумфа 1998 года на интеграционную политику. На улицах этот вопрос получил ответ тремя годами позже, когда запылали пригороды Парижа.

Что же в этом удивительного, если политика превращается в балаган? Как в 2004 году, когда греки представили свою победу на ЧЕ, как триумф современного эллинизма, победу невозмутимого спокойствия – как только их не воспевали. Правда, продолжалось это всего пару недель. Потом, после ряда опустошительных пожаров, несгибаемые греки выяснили, что у них нет даже кадастровой службы с поземельными книгами.

Одиннадцатого июля 2010 года в Йоханнесбурге, в ту упоительную ночь, к Блаттеру подвели в кресле-каталке Нельсона Манделу. Великий африканский старец в последний раз покорился требованиям футбольного босса. Какая честь. Какое удовольствие для придворных спортивного мира, для спонсоров, функционеров и представителей каких-нибудь карликовых республик погреться в лучах славы выдающейся политической фигуры ХХ века.

«Мы оказались под колоссальным давлением ФИФА, она требовала, чтобы дед присутствовал во время финальной игры», – пожаловался внук Манделы – Мандла {5}. Семейство не первую неделю скорбело по правнучке Манделы – Зенани: 13-летняя девочка погибла в автокатастрофе, когда возвращалась с открытия ЧМ. Мандела, убитый горем, отказался участвовать в торжественном открытии. «Но в финале ФИФА была неумолима, – сетовал Мандла. – Они не чтили наших обычаев и традиций – ни человеческих, ни семейных. Им непременно нужна была на стадионе эта мировая икона».

Возможно, в Южной Африке тоже закричали бы «Блаттер – вон», если бы люди узнали об этом. Ясно одно: в ФИФА подобных криков никогда не прозвучит. За 38 лет, в течение которых швейцарец правит ею в качестве директора, генерального секретаря и президента, федерация превратилась в личное орудие. Блаттер диктует правила. Он здесь закон.

Поэтому футболу остается надеяться на ФБР и прочие следственные структуры. Полагаться на независимость прокуроров, ведущих следствие в разных частях света. Надеяться на обнародование заключения по делу ISL. И что рассерженные сторонники Блаттера сделают наконец то, что публично пообещали: расскажут всю правду о покровителе футбольной семьи.

«Это я-то плохой человек?» – восклицает Зепп Блаттер в зале конгрессов, расположенном в этот раз в южнокорейской столице Сеуле.

Двадцать девятого мая 2002 года Блаттер только что защитил свой трон после грязной предвыборной борьбы. Делегаты встают перед ним и хлопают так, что горят ладони. Функционеры, которые ежегодно получают для своих федераций сотни тысяч и миллионы долларов. Многие пришли с женами или подругами. По большей части это представители пустынных островков, княжеств и карликовых государств. Какие-то из них размером не больше нескольких футбольных полей, во многих никогда не происходило сколь-нибудь значимых спортивных событий. Но деньги поступают им регулярно. Это футбольная семья. В день выборов она собралась в полном составе. И она ликует.