Книга Тайные общества. За кулисами власти - Сергей Реутов

Организация меченосцев прекратила свое существование 12 мая 1237 года, папа римский Григорий IX и гроссмейстер Тевтонского ордена Герман фон Зальца совершили обряд присоединения остатков ордена меченосцев к Тевтонскому ордену, ответвление которого на землях бывшего ордена меченосцев (на нынешних латышских и эстонских землях) стало называться Ливонским орденом.

Опричный орден Иоанна

По мнению многих исследователей, вторая половина XVI века стала для Руси судьбоносной эпохой.

Историк Ю. Кондаков из Российского государственного педуниверситета им. А. И. Герцена отмечал в своих работах, что русские историки традиционно использовали личность Ивана IV в политических целях. Это делалось с целью шантажа российской монархии. В своих трудах либерально настроенные историки рисовали образ тирана, истреблявшего своих подданных и ввергнувшего государство в смуту. Ужасы опричнины в их работах ассоциировались с недостатками монархического образа управления. Впоследствии Сталину образ «Грозного» царя, уже созданный в литературе, нужен был затем, чтобы оправдать свои методы борьбы с оппозицией.

Дискурс в академической среде, центром которого является фигура Ивана Грозного, остается противоречивым и по сей день, но в общественном сознании плотно укоренился вполне определенный миф о царствовании Иоанна Васильевича. Все мы «знаем», что Иван Грозный был жестоким тираном и садистом, превзошедшим своими неистовствами Калигулу и Нерона. Что вокруг себя он создал целое сообщество кровожадных убийц, насильников и грабителей. Родоначальником этой версии можно считать историка Карамзина, за основу своих трудов взявшего свидетельства иностранцев, по тем или иным причинам находившихся в России в годы правления Иоанна Грозного, и произведения князя-перебежчика Андрея Курбского, откровенного врага Ивана IV. Заметим, что большинство историков (даже сторонников версии о тиране и деспоте) все же сомневается в достоверности и добросовестности этих источников: слишком уж страшным и кровавым выглядит царь.

Не стоит забывать, что во второй половине XVI века Россия вела войну с объединенным польско-литовским государством и со Швецией. Военный итог этой кампании оказался не в пользу России. Немалый вклад в создание образа грозного царя внесли лифляндцы И. Таубе и Э. Крузе. Они оба были участниками Ливонской войны и попали в плен, а с началом опричнины были привлечены к работе на дипломатическом поприще. В 1571 году, после неудачной осады Ревеля, они бежали в Литву. Чтобы оправдаться перед своими новыми хозяевами в двойной измене, повествуя о жизни в России, они сознательно сгущали краски, переплетая правду с явным вымыслом.

На сегодняшний день несостоятельность большинства обвинений в адрес Иоанна IV и его окружения можно считать доказанной. Однако в силу живучести мифов опричнина для многих остается одним из самых загадочных и жестоких явлений эпохи. На самом же деле ничего особенно загадочного в опричнине не было. Митрополит Иоанн (Снычев) отмечал, что «опричнина стала в руках царя орудием, которым он просеивал всю русскую жизнь, весь ее порядок и уклад, отделял добрые семена русской православной соборности и державности от плевел еретических мудрствований, чужебесия в нравах и забвения своего религиозного долга».

Для того, чтобы дать достоверную оценку историческим событиям, следовало бы учитывать и предысторию тоже. Что же произошло незадолго до появления опричнины? Как известно, детство и отрочество Ивана Грозного прошло среди непрестанной череды боярских заговоров, интриг и мятежей. Поэтому неудивительно, что свое царствование он начал с покаянного слова, с которым обратился к народу, духовенству и знати. Принимая на себя ответственность за все неурядицы, он объявлял прощение всем виновникам и призывал всех, оставив вражду, соединиться в христианской любви. Но как показало время, этот призыв услышан не был. И, более того, оказался понят достаточно превратно: как лицо, сосредоточившее в себе полноту ответственности за происходящее в стране, царь представлялся боярам удобной ширмой, лишавшей их самих этой ответственности, но оставлявшей им все их мнимые «права». Число знатнейших боярских фамилий было невелико — не превышало двух-трех сотен, но их вес в механизме управления страной был подавляющим. Положение становилось нестерпимым, но для его исправления царь нуждался в единомышленниках, которые могли бы принять на себя функции административного управления страной, традиционно принадлежавшие боярству.

Эти приближенные и были названы опричниками, а наделы земли, отведенные для их обеспечения, стали называться «опричными». Однако земель этих было мало. Поэтому перемещению с земель, взятых в опричнину, на другие «вотчины» подверглось около тысячи землевладельцев — бояр, дворян и детей боярских. В своем указе об учреждении опричнины царь ясно дал понять, что не делит «изменников» и «лиходеев» на группы.

Этот царский указ, что тоже надо учитывать, не был каким-то спонтанным решением. Первой попыткой создать систему управления, альтернативную боярским органам власти, стала «Избранная рада», где государь собрал близких ему людей, которым, как он предполагал, можно довериться. Но вскоре стало очевидным, что чуть ли не все они вовлечены в боярские интриги. Даже самые близкие царю люди — Алексей Адашев и иерей Сильвестр — изменили и оказались причастными к отравлению его супруги Анастасии. А Курбский, как уже говорилось, и вовсе перешел на сторону неприятеля. Подобным образом поступил и воевода Дмитрий Вишневецкий.

Оказавшись обманутым и преданным самыми близкими единомышленниками и поняв, что принятые им решения успеха не приносят, царь совершает неожиданный шаг. Третьего декабря 1564 года Иван IV вместе с семьей выехал из Москвы в сопровождении бояр и дворян, которым еще доверял. С собой он взял казну и некоторые особо чтимые святыни. После посещения Троице-Сергиева монастыря государь остановился в летней резиденции — Александровской Слободе (ныне г. Александров, в 100 км к северо-востоку от Москвы). В начале января 1565 года именно отсюда он шлет в Москву две грамоты. В первой, адресованной боярам, духовенству и служилым людям, он обвинял их в изменах и потворстве изменам, а во второй царь объявлял московским посадским людям, что у него «гневу на них и опалы никоторые нет». Послания царя, прочитанные на Красной площади, вызвали в городе немалое волнение. Московское «людье» потребовало, чтобы царя уговорили вернуться на престол, угрожая, что в противном случае они «государственных лиходеев и изменников» сами «потребят».

Вскорости к Иоанну Васильевичу прибыла делегация духовенства и боярства и уговорила его вернуться на престол с условием, что «ему своих изменников, которые измены ему, государю, делали и в чем ему, государю, были непослушны, на тех опала своя класти, а иных казнити и животы их и статки имати, а учинити ему на своем государстве себе опричнину, двор ему учинить себе и весь обиход особный». Народ принимает условия царя, и Иван IV возвращается в Москву.

Указ о создании опричнины был им издан немедленно по возвращении в столицу. Опричнина означала личный удел царя, остальная часть государства стала именоваться земщиной — ею управляла отныне Боярская дума. Политическим и административным центром опричнины стал «особый двор» со своей Боярской думой и приказами. В опричнине имелась также и особая казна. Первоначально в опричнину была взята тысяча (позже — уже 6 тыс.) в основном служилых людей, но были и представители некоторых старых княжеских и боярских родов. У опричников была особая эмблема в виде собачьей головы и метлы. Это означало, что опричник должен грызть «государевых изменников» и выметать измену. Но не карательная, а административная функция опричнины стала важным направлением ее деятельности. «Аз есмь царь, — говорил Грозный, — Божиим произволением, а не многомятежным человеческим хотением».