Книга Странное воспоминание - Артур Дрейк

Первое, что он почувствовал, это как сильно у него пересохло во рту. Следом, что он очень замерз и продолжает лежать в ледяном снегу. Одежда его промокла. Возможности согреться в ближайшее время не предвиделось. Поднявшись на ноги, Жан-Антуан обнаружил, что боль в голове отзывается на движение каждого мускула его тела.

До края ямы ему было не дотянуться, а попытки вылезти по мерзлым стенам привели только к ушибам, поэтому их пришлось прекратить. Обхватив себя руками и уставившись в присыпанную снегом рябь противоположной стены, юноша стал ждать, когда его найдут. Но время тянулось долго, а нещадный мороз лишал томительные минуты ожиданий всякого покоя.

Не унимаемая дрожь во всем теле и головная боль сводили с ума человека запертого в неком подобии могилы. Но Жан-Антуан не торопился умирать. В нем кипела злость и обида. Падение в эту яму лишь распалили его чувства, а вернувшийся из темноты бессознательного состояния ум пытался зацепиться хоть за что-то. И если не за продумывание новых попыток взобраться по стенам на поверхность, то уж точно за событие, основательно подкосившее дух Жана-Антуана.

Неожиданно для себя юноша открыл ненависть и внутреннюю силу, которую дает ненависть. Обжигающую болью, заставляющую страдать, но все же силу, заменяющую волю к жизни и заставляющую действовать безжалостно. До костей продрогший, одинокий и беспомощный он злился на самого себя, на окружающую яму, на охоту и больше всего на Франсуа. Этот человек, будучи успешным и счастливым едва ли ни нарочно решил отнять у Жана-Антуана все, что скрашивало его скучную и, возможно, бесперспективную жизнь! Впрочем, нет, не нарочно. Никто не знал о чувствах Жана-Антуана к Полин. Но до чего же несправедливо все обернулось. Как это все ему осточертело!

В таких мыслях Жан-Антуан пребывал еще очень долго. Пока не начало темнеть и холод не стал вытеснять даже злость. Промокшая от снега одежда делала все движения невыносимо ледяными, а мороз изводил его, когда Жан-Антуан стоял на месте. Бледные замерзшие пальцы ничего не чувствовали и казались в вечернем свете совсем синими. Совсем как снег. А земля, со всех сторон вздымающаяся над Жаном-Антуаном – черной. Помощь не придет. Его ищут, скорее всего, совершенно в другой стороне. А может быть, Франсуа настолько всех уболтал, что его и не ищут вовсе. Оно и понятно! Зачем Робберу Ревельеру бесперспективный сын, Жан-Антуан, если есть Франсуа, достойный муж республики!

И тут Жана-Антуана посетила мысль, перевернувшая все его горе и черную меланхолию вверх дном. Настолько простая и спасительная мысль, что она даже не могла считаться планом мести. Это долг перед самим собой, которым Жан-Антуан, оказавшись в отчаянном положении, просто не мог пренебречь. Мысль заключалась в том, что изрядно поколебавшееся равновесие справедливости во что бы то ни стало следовало восстановить.

Такой ли уж достойный Франсуа муж республики? Жан-Антуан обиженно хмыкнул. Но теперь он знал, что сделает первым же делом, как выберется из этой треклятой ямы и вернется домой. Он уничтожит будущее Франсуа точно так же, как Франсуа уничтожил его будущее!

Теперь время тянулась не так долго. Жан-Антуан продумывал и наслаждался каждой деталью своего плана. Перед ним открывались возможности, о которых он и не подозревал. Возможности управлять чужой судьбой. Умышленно! Он лелеял свой план и впервые в жизни наслаждался одиночеством.

Стемнело. Иногда стены ямы сливались с тенями, проносившимися в тучах. В темноте бывало, казалось, что Жан-Антуан в яме не один. Но игры воображения не пугали ум, охваченный жаждой мести. Ветер донес до него далекие голоса. Жан-Антуан не сразу обратил на звуки внимание. Холод уже начал забирать его сознание куда-то в дремоту.

Голоса то там, то здесь становились все ближе, но в минуты, когда они замолкали, становилось страшно, а потом он снова начинал засыпать.

Кричали его имя. Он поднялся на ноги и начал кричать в простирающееся над ним небо. Крик Жана-Антуана оказался куда слабее, чем он думал. А пересохший язык делал слова мало-разборчивыми.

Голос с поверхности прокричал остальным, что он нашел его. А потом вдруг все стихло. И больше не было никаких голосов. Теперь юноша испугался по-настоящему. Он кричал, звал, но никто не откликался. И вдруг прямо над головой раздался резкий скрипучий смех.

– Вот ты и попался!

Жан-Антуан поднял голову и увидел как темную фигуру, возвышающуюся над краем ямы, начинает освещать желтый отсвет фонаря. Сзади приближался кто-то еще.

– Снимай тороку, парень.

– Генерал Жарди? – через стучащие зубы спросил Жан-Антуан.

Фигура скрылась из виду. Потом снова раздался тот скрипучий смех.

– Парня угораздило свалиться в эту дыру, – сказал он кому-то.

У самого края ямы опустился фонарь, сбросив горсть снега на Жана-Антуана. Сверху протянулась рука его отца.

– Давай сюда тороку и сам держись за нее. Будем тянуть, – сказал Роббер.

Жан-Антуан так и поступил. Подбросив тороку с зайцем в руки двух человек, он ухватился за нее и, приложив усилия, Ревельер с генералом Жарди медленно подтащили Жана-Антуана к поверхности. Он ухватился рукой за снег, а отец подтянул его за пояс. Так на четвереньках Жан-Антуан выполз и перекатился на снег, который показался ему даже теплее того, что покоился на дне ямы.

– Эх ты! Шкуру испоганил! – проворчал генерал, разглядывая раздавленное тельце зайца на тороке, поврежденное, видимо во время падения Жана-Антуана.

– Поверьте, я не нарочно.

– Ага, и мочой он у тебя воняет.

Отец посмеялся.

Вернувшись в дом, Жан-Антуан увидел, что обед еще так и не состоялся. Вместе со слугами его искали все, кто был на охоте. Мать радовалась его возвращению, а сестра наоборот высказала ему о своем недовольстве, потому что своим исчезновением он испортил ей настроение. На Франсуа он не взглянул. По большому счету он никого не хотел видеть, и после горячей ванны и растирания обтиркой, он выпроводил служанку из своей комнаты, пообещав, что выполнит распоряжение своей матери и проведет весь вечер, не вставая с постели с грелкой.

В одиночестве стоя у только что захлопнутой двери, он ощутил злость и досаду, с новой силой разгоревшиеся в его груди. Но от тягостных чувств он всячески пытался отстраниться, сохраняя трезвость мысли для предстоящего дела. Однако ему лишь казалось, что он успешно игнорирует свое эмоциональное состояние распаленное травмой головы, полученной во время сегодняшнего падения. В действительности он крупными шагами преодолевал расстояние поперек исчерченной густыми тенями комнаты в изножье своей кровати, горячно потрясал руками в такт своим мыслям, незаметно для самого себя останавливался и смотрел в стену, вспоминая прекрасное лицо Полин.

Хорошенько все обдумав, он сел за стол, взял перо и бумагу и начал писать черновик письма при свете трех свечей.

После полуночи на столе в подрагивающем тусклом свете покоилось несколько исписанных листов, заляпанных чернильными каплями с многократно перечеркнутыми строками. Все они дали возможность написать одно конспективное и аккуратное письмо, выполненное крупным витиеватым почерком и адресованное премьер-министру Альфонсу Анри Д’Отпулю. Закончив, Жан-Антуан написал имя премьер-министра на конверте, несколько раз перечитал исписанные черновые листы, собрал их и отложил в сторону, чтобы потом порвать. Аккуратно сложив письмо в конверт, он запечатал его и положил в карман сюртука, в котором планировал выехать завтра в город. Задул свечи и лег в теплую постель.