Книга Огоньки светлячков - Пол Пен

– Довольно, – вмешалась бабушка.

Ладонь отца, двинувшись было опять к лицу сестры, зависла в воздухе между ними.

– Возьмемся за руки. – Бабушка раскинула руки в стороны.

Мама взяла ее за правую руку, сестра за левую. Остальные поступили так же с соседом. Когда мы образовали круг, бабушка вознесла хвалу:

– Благодарим Того, Кто Выше Всех, за позволение вкушать пищу ежедневно.

Она поцеловала распятие, висевшее на ее шее.

Мама убирала тарелки после завтрака. Из одной она вывалила еду в ведро для мусора, проследив, чтобы яйцо не растеклось, а соскользнуло аккуратно. Когда она встала у раковины, я решился подойти к ней.

– Если бы ты его не разбила, – я указал на открытую коробку с яйцами, – мог из него вылупиться цыпленок?

Мама опустила голову, поворачиваясь ко мне.

– Цыпленок?

Она улыбнулась, и левый глаз закрылся, хотя это ей не было нужно. Я обхватил ее за талию и прижался щекой к животу.

Папа рассмеялся, услышав мой вопрос. Он читал, теребя пальцами висевший на шее ключ. Отец отложил книгу, встал, взял яйцо из картонного гнезда и присел, опершись коленом в пол. Яйцо он держал на вытянутой руке тремя пальцами между моим лицом и своим.

– Отпусти мать. – Он оттащил меня в сторону и поднял мою руку, потянув к себе. – Давай посмотрим, что там внутри.

Он положил яйцо мне на ладонь и сжал мои пальцы. Я был уверен, что слышал писк цыпленка, пытавшегося разбить скорлупу, что у него получится, преграда рухнет, и я увижу между пальцами желтый пушок. Отец взял мой кулак в свой и стал давить. Он был сильный, и яйцо, хрустнув, развалилось. Между нашими пальцами полилась липкая, густая жидкость. Отец стряхнул ее, брызнув мне в лицо.

– Ты же не хочешь, чтобы в нашем доме появился кто-то еще, – сказал папа. – И вообще, из этих яиц ничто не может вылупиться. Они не оплодотворены.

Он исчез в коридоре, шаркая по полу коричневыми тапками.

По моей ладони текла холодная слизь, потом яркий желток плюхнулся на пол. Я смотрел на него совершенно равнодушно. Мамин нос просвистел, и она опустилась на колени напротив. Я почувствовал прикосновение мокрой тряпки прежде, чем ее увидел. Не мог оторвать взгляд от скорлупы и смерти в липкой лужице у моих ног. Мама тщательно вытерла каждый мой палец. От запаха нашатыря я внезапно раскашлялся.

Мамины глаза стали влажными.

– Что случилось? – спросил я.

– Нашатырь, – ответила мама.

– Но я же не плачу.

Мама пожала плечами.

– Вспомнила кое-что, – сказала она.

– Из жизни наверху?

Она кивнула.

Я поцеловал ее искалеченную щеку.

– Не грусти, – сказал я. – В подвале намного лучше, чем там.

Нос коротко присвистнул, потом мама склонилась к самому моему уху.

– Место, где ты находишься, лучше любого другого, – прошептала она.

Шею защекотало, и я отступил назад.

Тряпка упала на пол, и мама принялась убирать останки цыпленка, который никогда не родится, а потом вернулась к посуде в раковине. Я стоял рядом и смотрел на мокрые разводы на полу, там, где мама прошлась тряпкой, до тех пор пока они не высохли.

Когда я шел к спальне, мама позвала меня по имени и попросила подойти. Она присела передо мной так же, как совсем недавно отец.

– Вот. – Она взяла меня за руку и разжала пальцы. – Положи его в тепло, тогда вылупится цыпленок.

– Но ведь папа сказал…

– Просто держи в тепле.

Я бросился в комнату, прижимая обеими руками яйцо к голому животу.

Брат сидел на своей койке, ноги его свисали в полутора ярдах от пола, пижамные штанины были заправлены в носки. Он мог сидеть так часами, покачивая головой и шевеля ногами и руками, будто шел по кукурузному полю, которого не было. Иногда брат насвистывал, но получалось у него плохо, потому что нижняя губа была рассечена пополам после пожара. Долгое время мама и отец не понимали, по какой причине он впадает в транс. Однажды днем, когда они пытались разговорить его или хотя бы заставить улыбнуться, в комнату вошла сестра. Она взяла с полки книгу. «Вы читали ее брату, когда он был маленький, – сказала она, показывая родителям обложку «Удивительный волшебник из страны Оз». – Вы и сами, наверное, уже не помните, это было еще наверху», – добавила она.

С той поры у нас появился, правда, единственный способ говорить с ним, когда он находился в другом мире.

– Эй, Страшила, ты ничего не видел, – сказал я. – И передай Железному Дровосеку и Льву, чтобы они тоже помалкивали.

Брат равнодушно глянул на яйцо в моих руках и продолжил насвистывать мелодию.

Я поднял с пола грязную футболку и завернул яйцо в нее – это было лучшее нечто, похожее на гнездо, которое я мог сотворить. Затем я убрал его в единственный ящик, который был моим личным, он был в тумбочке возле кровати, и ящиков там было два. К счастью, в нем оказалось достаточно места для моего кактуса, моих карандашей и моих книг про насекомых и шпионов, которые отец дарил мне в дни, когда мне пекли торт. Гнездо с яйцом я устроил рядом с баночкой, из которой торчали карандаши, потом сел напротив, скрестив ноги, и достал книгу «Как стать мальчиком-шпионом». Читать и писать меня учили мама и бабушка. Жизнь в подвале предоставляла много свободного времени. В книге было немало любопытных советов для детей, из нее я узнал, например, что лимонный сок можно использовать как невидимые чернила и писать секретные записки, который читаются только под лампой.

Когда я решил испробовать эту хитрость впервые, мама выжала мне лимонный сок, потом я попросил ее держать бумажку под самой лампочкой, свисавшей с потолка. Мама не верила, что у меня получится, но все же подняла листок и принялась вглядываться.

– Я ничего не вижу, – сказала она. – Да и не увижу, как бы близко ни держала.

Через несколько секунд на бумаге стали проступать коричневатые знаки. Мама принялась двигать мою тайную записку так, чтобы тепло равномерно распределялось по поверхности. Везде, где я писал лимонным соком, появились коричневые полоски. В результате мое послание стало видимым: «Я же говорил тебе, что я настоящий шпион». Мама прочитала и улыбнулась. Нос несколько раз присвистнул.

– Ты оказался прав, – сказала она.

Теперь, сидя перед тумбочкой с раскрытой книгой, я искал конкретную страницу. Составив нужную последовательность точек и тире, я четыре раза постучал по скорлупе ногтем, сделал паузу, ударил еще два раза и прижал яйцо к уху. Ни звука.

– Это азбука Морзе, – объяснил я цыпленку внутри.

Прислушавшись еще раз и убедившись, что ответа не будет, я положил яйцо в ящик и закрыл его, оставив небольшую щелку, чтобы услышать треск даже ночью, ведь он может вылупиться в любое время. Вернув книгу на место, я взял кактус. Над маленьким горшочком возвышались два шарика. Я нашел его однажды среди вещей, посланных нам Тем, Кто Выше Всех. Там были и доски, из которых папа смастерил колыбель, и морковь, из которой мама готовила суп на ужин. Пока кактус жив, с нами все будет хорошо. Мы должны быть такими же сильными, как это удивительное растение. Так сказала бабушка, отдавая его мне.