Книга Клыки. Истории о вампирах - Терри Виндлинг

Думать об этом мне не хотелось. Хватит уже того, что я умерла, – заново вспоминать те минуты, что я пробыла мертвой, пока находилась в машине, я не горела желанием. Что если от этих мыслей я снова умру?

Должно быть, погибнув, я куда-то перешла, потому что помню возвращение – как будто я распустилась внутри своего тела, а в следующий миг открыла глаза. К тому же никак не получалось избавиться от ощущения, будто я не одна, будто привела некую тьму с собой.

Пожалуй, это была первая ночь в моей жизни, когда я сама хотела остаться в одиночестве.

В понедельник я увидела, что Эмбер и компания собрались во дворе школы за столиками для пикника, хотя на улице было еще довольно прохладно.

– О боже, Мэдисон! – воскликнула Эмбер. – До сих пор не могу поверить. Типа ты же могла умереть. И теперь бы с нами тут не сидела.

(Мэдисон выбирается из машины и, оборачиваясь на меня, со смехом спрашивает: «Круто было, да, Сайин?» – а потом замечает, что я не двигаюсь. После этого она начинает блевать.)

– Ага, – говорю, – жалко было бы.

Мэдисон фыркнула.

– Посмотрим, предложу ли я еще когда-нибудь тебя подвезти, сучка неблагодарная.

Когда я ушла в здание школы, Мэдисон продолжила:

– Серьезно, девчонки, это изменило мою жизнь.

5. Люди пахнут своей кожей. Как только я начинаю по-настоящему чувствовать мужской запах вперемешку с одеколоном у парней и запах лака с духами у девушек, то сразу выбрасываю всю свою косметику.

6. Отказывайся от крови, сколько хочешь, но голод сводит тебя с ума уже на третий день.

Тем утром я не пошла в школу, потому что дрожала и потела, а во рту пересохло так, что я не могла даже сказать маме, что со мной все будет хорошо.

– Пока я не вернусь, бабушка о тебе позаботится, – сказала мама неуверенно. Но я кивнула. Бабушка знала, что к чему.

Родители ушли, и я, оставшись в пустом доме, какое-то время прислушивалась, всасывая губами воздух, в котором даже не нуждалась, и пыталась не дать вскипеть своему мозгу. Я слышала, как кто-то говорил: «Держись, держись», но не знала, кто бы это мог быть – я-то осталась одна. Мне хотелось это выяснить – ведь я не собиралась позволять Смерти настигнуть меня второй раз.

Бабушка принесла две мисочки, по одной в каждой руке. Она была в желтом домашнем платье, а кожа ее пахла смесью чая, лосьона, рыбьей чешуи и витаминов, которые ее заставляла принимать мама.

Отвернувшись от нее, я вцепилась ногтями в колени так сильно, что пошла кровь, – только бы не схватить бабушку за руку и не укусить ее. Моя голова грозила вот-вот взорваться.

В следующий момент я почувствовала что-то на своем плече – густое и землистое. Грязь.

Попыталась заговорить, но во рту было слишком сухо. И я молча лежала, пока бабушка водила пальцами по моим плечам, по шее, по икрам ног.

Вскоре я кое-как успокоилась и сумела взглянуть на нее, уже не боясь самой себя.

Она улыбнулась:

– Подойди сюда, у меня для тебя кое-что есть.

Приближаться мне не хотелось, но я все же села, упершись спиной в изголовье кровати. Грязь действовала успокаивающе – и хорошо пахла, словно навевая сон, – а бабушкино желтое платье, казалось, заполняло всю комнату.

– Вот, – сказала бабушка, перевернув вторую миску.

В ней оказался сухой рис – белые зернышки отчетливо вырисовывались на фоне моего сиреневого покрывала. Мой разум вдруг отключился, и я принялась считать.

Я смутно осознавала, что она уходила и возвращалась, но пока не закончила, счет был единственным, что имело для меня значение.

– Сколько их? – спросила бабушка в какой-то момент и вручила мне теплую кружку.

Я досчитала до конца.

– Четыреста тридцать шесть, – ответила я.

Во рту больше не было сухо. Я даже удивилась, но затем заглянула в кружку и поняла, что уже выпила из нее. На дне оставалось немного крови, а вверху на стенке виднелась запекшаяся пленка. Когда я подняла взгляд, то увидела себя в настольном зеркале – мой рот был окаймлен красным кружком.

– Я отвратительна, – произнесла я, чуть не плача.

Она взяла меня за руку.

– Не волнуйся. Ты со мной.

После этого бабушка села, сложив руки на животе.

– Если ты готова узнать остальное, я тебе расскажу, – проговорила она, и я, счистив грязь с руки, принялась слушать.

7. Цзян-ши должны пить кровь, чтобы их тела не превратились в гробницы; иначе они станут гранитом, а ты окажешься замурована внутри. («Тебе следует научиться охотиться на оленей», – говорит бабушка, но я пропускаю это мимо ушей.)

8. Желтое платье дает мне защиту. («Скажи своим друзьям, чтобы носили желтое», – говорит она, будто у меня есть друзья, которых я хотела бы спасти.)

9. Она может доставать кровь у мясника, («для сосисок», говорит она, подмигивая), если я буду ее подвозить. Самой ей водить больше не разрешают.

10. На вкус кровь отвратительна.

11. Поначалу.

В школу я вошла через черный ход и все утро просто пыталась не уснуть. (Хорошая новость о моих новых желаниях: пометки я теперь себе оставляла чудовищные.)

В столовой царило неприличное оживление, и когда я туда вошла, мое бесполезное сердце все так же стучало в груди. Похоже, старые привычки живут долго.

Эмбер, Мэдисон, Джейсон и остальные сидели за обеденным столиком с пакетами из «Макдоналдса», служившими свидетельством того, что они неимоверно круты, раз могут покидать территорию школы. Джейсон кормил Эмбер картошкой фри, по одной за раз.

– Не обращай на них внимания, – услышала я.

Это был мальчишечий голос. Я осмотрелась по сторонам: никого рядом не оказалось.

– Ты меня не видишь, – сказал голос. – Не озирайся.

– А ты заткнись, – процедила я и двинулась вперед, стараясь прогнать его подальше.

– Теперь, когда ты меня слышишь, нам нужно поговорить, – продолжил он.

– Теперь? То есть ты и раньше здесь был?

Выйдя во двор, я выбрала свободную скамейку и, убедившись, что за мной никто не следовал, уселась на нее.

– Я еще здесь.

Я заволновалась, но быстро вспомнила, что тоже мертва. Похоже, с этим существом у меня было больше общего, чем с кем-либо из тех, кто сидел в столовой.

– И сколько ты пробыл здесь, пока я тебя не слышала? – спросила я, сложив руки с таким видом, будто была слишком крутой, чтобы меня заботил какой-нибудь призрак, следивший за тем, как я чищу зубы.

– Ты сама меня вернула, – ответил он.