Книга Литовско-Русское государство в XIII—XVI вв. - Александр Пресняков

На рубеже 1250 и 1251 гг. видим Андрея с большой рыцарской и духовной свитой при дворе Миндовга. Дело шло о союзе и помощи на врагов за цену крещения с обращением к папе, ноне к епископу рижскому: его орудию, Товтивилу, магистр противопоставлял свое, Миндовга, которого манил королевской короной. Миндовг не откладывал дела и был крещен Христианом, пресвитером орденским. С посольством от него к папе возвратился Андрей в Ригу, чтобы отсюда отправить его со своими послами к папе в Милан. «Те admittere in specialem filium sanctae Romanae ecclesiae»[4], — так передает папская булла просьбу Миндовга.

Литовский вождь ищет у главы западной церкви опоры против надвинувшейся на него вооруженной пропаганды латинского христианства, пытаясь вырвать у нее духовный меч, грозивший ему светской опасностью.

Дело Товтивила было проиграно; пришлось покинуть Ригу; он ушел к Даниилу. Но коалиция разбита, и недолго продолжалась борьба с Даниилом и жмудско-ятвяжским восстанием. Миндовг склонил восставших вождей бросить дело Товтивила — «убеди я серебром многим», а Даниил в 1253 г. был отвлечен своими австро-чешскими делами.

Тем временем совершилась коронация Миндовга короной, которую доставил ему магистр Андрей, руками епископа Генриха хельминского, помимо Альберта. Это было крупным успехом Миндовга и крупным успехом Ордена, которому Миндовг уступил ряд земель непокорной жмуди и ятвягов под обязательством давать военную и дипломатическую помощь (оружием и советом) ему и его преемникам. Орден приобретал Мемель и приморскую полосу. Правда, предстояло еще утвердить действительную власть свою тут в кровавой борьбе со жмудинами.

Князь Даниил Романович Галицкий (1201—1264)

В епископы литовские Миндовг просил Христиана. Папа разрешил, но с условием присяги его непосредственно на папское имя. Тут епископ Альберт попытался наверстать утраченное и посвятил Христиана, но приняв присягу на свое имя. Рядом стоят известия о посвящении на ту же епископию Вита архиепископом гнезненским Фульконом.

Папа уничтожил присягу Христиана, но, раньше чем все это получило реальное и прочное значение, все положение изменилось.

Миндовг заключил мир с Даниилом; Шварн Даниилович был обручен с дочерью Миндовга, Роман Даниилович получил Новгородок и другие волости (1254 г.) — прежний удел Войшелка, постригшегося в монахи.

* * *

Товтивил стал подручником Миндовга. Так вышел Миндовг из затруднения. Походы на Смоленск (1258 г.) — литва с поломаны — 1257 г. «люди Миндовговы и воевода их Хвал творят великое убийство в земле Черниговской», — 1263 г. — большой поход на Романа брянского. Коронация сына Миндовгова (Рукель).

Утвердившееся положение Миндовга придавало особое значение союзу с ним для Даниила. Начатая им борьба 50-х годов с татарами велась в расчете на помощь Миндовга и при участии русско-литовских сил. Миндовг присылает ему Романа с новгородцами, но взятие Звягля произошло без них; это вызвало разрыв. Литовцы остались без добычи и опустошили околицу Луцка. Роман ушел к отцу. Новгород Литовский и Черная Русь вернулись в непосредственное владение Миндовга.

Углублен разрыв вынужденным участием Василька и Романовичей в татарском набеге на Литву Буранды. Зимою 1258/59 г. «взяша татарове всю землю Литовскую, а самых избиша».

* * *

Упорная борьба жмудинов с Ливонским орденом. Тройнат. Битва над озером Дурбенским 13 июня 1250 г.

Подъем языческой силы увлекает Миндовга. Его нападения на Польшу и прусские владения в начале 60-х годов. Восстание Курляндии, Семига-лии, всей Жмуди. Разрыв союза с Орденом. Опора Миндовга в литовских панах — княжатах и русских.

Альнпеке приписывает разрыв требованиям жмудинов. Союз с Новгородом — 1262 г. Послы Александра Невского у Миндовга. Поход на Орден. Новгородцы опоздали и взяли только Юрьев. Недовольство Миндовга, вернувшегося из-под Вендена без результатов (при русском войске Дмитрия Александровича и Товтивил с полочанами).

Вопрос об отступничестве Миндовга. Орденские хронисты смешивают союз с Орденом и христианство.

Наши летописи называют Миндовга поганином, но потому что «крещение его льстиво бысть», так как он сохранил много языческих обычаев и обрядов. Свидетельство грамоты Гедимина — из немецкой традиции.

Решает вопрос булла Климента IV — 1268 г., где точные сведения об обстоятельствах смерти Миндовга рядом с наименованием его «dare memoriae Mindota, qui post receptum baptismatis sacramentum auctoritate apostolica coronatus Regem, fuit tandem a quibusdam perditionis filiis crudeliter interfectus» (Regnum constitutum)[5]. Смерть Миндовга — момент торжества языческой реакции.

Влияние Тройната. Во время упомянутого похода на Брянск 1263 г., в который Тройнат не пошел, а Довмонт, князь Ольшанский, вернулся, убит ими Миндовг. Тройнат — великий князь литовский. Войшелк бежал в Пинск. Тройнат, заманив Товтивила, убил его «и нача княжити один». Но его самого убили четыре конюха Миндовговы. «Се же услышав Войшелк поиде с пиняны к Новугороду и оттоле поя с собою новгородце и поиде в Литву княжить. Литва же вся прияша и с радостью своего господичица. Войшелк же нача княжити во всей земли Литовской и поча вороги свои избивати, изби их бесчисленное множество, а другие разбегошася».

Опора Войшелка — Шварн Даниилович и Василько: «нарекл бо бяшеть Василька отца собе и господина». С их помощью Войшелк обошел Литву, «городи же поймав и ворогы своя избив».

«Княжащу Войшелкови в Литве и Шварну»,«вместе воюют они с поляками». На защиту Галичины Шварн приезжает из Новгородка.

Дело Миндовга оказалось прочным и не погибло, поддержанное опорой в южнорусских силах.

При Войшелке и Шварне происходит русификация литвы, ее верхов, является идея «унии» литовского и русского народов. Государственность, подтачиваемая в русской среде раздробленностью и развитием удельщины, в литовской — не менее сильной раздробленностью отношений на живой основе первобытных отношений, слагается постепенно, с большим напряжением сил в борьбе народностей и местных сепаратизмов в среде каждой из них, постепенно слагается под давлением крайней нужды в объединении сил к самозащите, к защите права и возможности отдельных народностей на существование и на общественное и культурное самоопределение.

Но и сама опасность подчинения инородной культуре и власти постепенно выковывает эту новую государственность, особую по своему характеру. Опасность идет от немцев, от поляков, от венгров, от татар. Последние, по значительной отдаленности центров своей силы и вследствие рано начавшегося процесса разложения этой силы в судорожных смутах Золотой орды, играют роль значительной, но второстепенной силы, надвигающейся по временам грозно, но неспособной организовать прочно свое властвование над южной Русью. Грушевский даже сомневается в том, чтобы татарская дань систематически ежегодно собиралась с нее, настаивая, несколько, думаю, преувеличенно, на показательности того отсутствия сведений о ней, сколько-нибудь определенных, которое, действительно, поражает в русских источниках, и заподозривая точность западных свидетельств о ней.