Книга Мичман Хорнблауэр - Сесил Скотт Форестер

Стол подвинули к огню, расставили стулья, принесли карты.

— Во что будем играть? — спросил Чок, обводя мичманов глазами.

Он был единственным лейтенантом среди них, и любое его предложение обладало немалым весом — остальные трое, естественно, молчали, ожидая, пока он выскажет свое мнение.

— Двадцать одно? Игра для идиотов. Лу? Игра для богатых идиотов. Тогда вист? Вот случай продемонстрировать наши скромные способности. Колдуэлл, насколько мне известно, знаком с азами игры. Мистер Симпсон?

Симпсон, при полном отсутствии математических способностей, очевидно, не мог хорошо играть в вист, но столь же очевидно не догадывался, что играет плохо.

— Как хотите, сэр, — сказал Симпсон. Он любил азарт, а во что играть, ему было безразлично.

— Мистер Хорнблауэр?

— С удовольствием, сэр.

Это была не простая вежливость. Хорнблауэр прошел хорошую школу виста; после смерти матери он играл четвертым со своим отцом, пастором и женой пастора. Игра была его страстью. Он наслаждался точным подсчетом шансов, необходимостью одновременно проявлять смелость и осторожность. Радость, прозвучавшая в его голосе, заставила Чока вновь взглянуть на него. Чок, сам хороший игрок, тут же почувствовал в нем товарища.

— Отлично! — сказал он. — Мы можем сразу вытянуть карты и определить партнеров. Какие будут ставки, джентльмены? Шиллинг взятка и гинея роббер, или это многовато? Нет? Договорились.

Некоторое время играли спокойно. Хорнблауэру достался в партнеры Симпсон, потом Колдуэлл. Почти сразу же стало ясно, что Симпсон игрок никудышный, из тех, кто непременно идет с туза, а при четырех козырях — с одиночной карты. Однако им с Хорнблауэром пришли очень сильные карты, и первый роббер они выиграли. Затем Симпсон проиграл в паре с Чоком, им снова выпало играть вместе, и они опять проиграли. Симпсон торжествующе смотрел на хорошие карты, вздыхал, получив плохие, — очевидно, он принадлежал к тем невеждам, для которых вист — светская обязанность или даже грубый способ перераспределения денег, вроде бросания костей. Никогда ему не приходило в голову, что это священный ритуал, упражнение для ума. По мере того как он проигрывал все больше и больше, а слуга приносил и приносил джин, лицо его становилось все более багровым. Он не умел ни пить, ни проигрывать, так что даже подчеркнуто вежливый Чок не выдержал и выказал некоторое облегчение, когда в следующий раз оказался в паре с Хорнблауэром. Они легко выиграли следующий роббер; еще гинея с несколькими шиллингами перекочевала в тощий кошелек Хорнблауэра. Он один был в выигрыше, а Симпсон проиграл больше всех. Хорнблауэр совершенно забылся и воспринимал приглушенную брань Симпсона лишь как досадную помеху игре. Внезапно он осознал, что заплатит за сегодняшний успех будущими мучениями.

Еще раз вытянули карты, Хорнблауэру снова выпало играть с Чоком. Первую партию они выиграли. Потом дважды выиграли их противники. Симпсон ликовал. В следующую сдачу Хорнблауэр чересчур смело прорезал, наказав себя с партнером на две взятки — Симпсон, с довольной ухмылкой, положил своего валета на десятку Хорнблауэра и тут обнаружил, что они с Колдуэллом все равно проиграли. Он с раздражением пересчитал взятки по второму разу, но их по-прежнему было только шесть. Хорнблауэр сдал и показал козыря. Симпсон зашел — как обычно с туза, лишив себя возможности перехватить ход. У Хорнблауэра были хорошие козыри и длинная трефа. Симпсон, что-то бормоча, разглядывал свои карты; невероятно, но он так и не усвоил, что, зайдя с туза, неизбежно вынужден будешь думать над следующим ходом. Наконец он решился и пошел. Хорнблауэр взял королем и тут же выложил козырного валета. К его радости, валет взял взятку, он пошел снова, и взятку взяла дама Чока. Чок пошел с козырного туза, и Симпсон с проклятием выложил короля. Чок пошел в трефу. У Хорнблауэра были в трефах марьяж и еще три карты, а Чок не зашел бы в трефу, будь она у него единственной. Хорнблауэр взял дамой: туз у Колдуэлла, если не у Чока. Хорнблауэр пошел с мелкой карты, все ответили в масть: Чок положил валета, а Колдуэлл — туза. Вышло восемь треф, а у Хорнблауэра их оставалось еще три, начиная с короля и десятки — три верных взятки с козырями для перехвата хода. Колдуэлл пошел с бубновой королевы, Хорнблауэр положил свою единственную бубну, Чок взял тузом.

— Остальные мои, — сказал Хорнблауэр, кладя карты.

— Как это? — спросил Симпсон, державший короля бубен.

— Пять взяток, — резко ответил Чок. — Мы выиграли.

— А я разве больше не возьму? — не унимался Симпсон.

— Я перебиваю козырем бубны или червы и беру три в трефах, — объяснил Хорнблауэр. Ему было ясно как дважды два, обычное окончание игры; он не понимал, что плохому игроку вроде Симпсона трудно запомнить колоду в пятьдесят два листа. Симпсон бросил карты.

— Что-то вы слишком много знаете, — сказал он. — Вы знаете карты с «рубашки».

Хорнблауэр сглотнул. Он понял, что наступает решительный миг. Еще секунду назад он просто с удовольствием играл в карты. Теперь перед ним стоял вопрос о жизни и смерти. Вихрь мыслей промчался в голове юноши. Несмотря на теперешний уют он явственно вообразил отчаянную тоску предстоящей жизни на «Юстиниане». Возникла возможность так или иначе покончить с этой тоской. Он вспомнил, что замышлял покончить с собой, и в сознании забрезжил план действий. Решение выкристаллизовалось.

— Это оскорбление, мистер Симпсон, — сказал он и обвел глазами Чока и Колдуэлла, вдруг ставших серьезными. Симпсон по-прежнему ничего не понимал. — Я требую сатисфакции.

— Сатисфакции? — поспешно произнес Чок. — Ну, ну. Мистер Симпсон просто погорячился. Я уверен, он объяснится.

— Меня обвинили в шулерстве, — сказал Хорнблауэр. — Тут так легко не объяснишься.

Он старался вести себя как взрослый, более того — как человек, сгорающий от возмущения. На самом деле возмущения он не испытывал, прекрасно понимая, в каком смятении рассудка Симпсон произнес свои слова. Но возможность представилась, и Хорнблауэр не собирался ее упускать. Теперь оставалось разыгрывать роль человека, которому нанесли смертельное оскорбление.

— Мало ли что можно сказать спьяну! — Чок твердо решил сохранить мир. — Мистер Симпсон, конечно, пошутил. Давайте потребуем еще бутылку и выпьем за дружбу.

— С удовольствием, — отвечал Хорнблауэр, подыскивая слова, которые сделали бы дело необратимым, — если мистер Симпсон немедленно, в вашем присутствии, попросит у меня извинений и признает, что говорил без оснований и в манере, недостойной джентльмена.

Говоря, он обернулся и с вызовом посмотрел Симпсону в глаза, метафорически размахивая красной тряпкой перед быком, чем и вызвал желаемый гнев.

— Извиниться перед тобой, молокосос?! — взорвался Симпсон. В нем заговорили одновременно уязвленная гордость и опьянение. — Никогда, черт меня подери!

— Вы слышали, джентльмены? — произнес Хорнблауэр. — Мистер Симпсон отказывается извиняться и продолжает меня оскорблять. Мне остается одно — требовать сатисфакции.