Книга Срединное море. История Средиземноморья - Джон Джулиус Норвич

Египтяне создали монолитное, «сцементированное» государство в древнейшие времена; их современники финикийцы, как представляется, даже и не пытались создать нечто подобное. Хотя они были одержимы маниакальной страстью к путешествиям, домом их была Палестина. В Ветхом Завете упоминаются народы Тира и Сидона, Библа и Арвада (последний расположен выше по побережью, примерно напротив южного берега острова Кипр). Все четыре поселения возникли около 1550 г. до н. э., и все они представляли собой порты: финикийцы по натуре своей были мореплавателями. В Первой Книге Царств мы читаем о том, что Хирам, царь Тирский, отправил царю Соломону древесину и искусных ремесленников для строительства Иерусалимского храма, однако по большей части он и его подданные были связаны с узкой прибрежной полосой между ливанскими горами и морем. Для тех мест была характерна одна замечательная отрасль хозяйства: собирание раковин иглянок (этот моллюск, выделяющий яркий пурпуровый краситель, стоил гораздо дороже золота).[7] Однако сильнее всего финикийцев влекло к землям на западе — правда, торгуя с ним, они вели себя скорее как свободное объединение купеческих общин, чем как нация или что-либо, хотя бы отдаленно ее напоминающее.

Сегодня финикийцы для нас — это прежде всего мореплаватели, чьи суда побывали в каждом уголке Средиземноморья и даже часто пересекали его пределы. Геродот сообщает, что примерно в 600 г. до н. э. по приказу фараона Нехо они обогнули Африканский континент. Если он прав (или недалек от истины), то это было достижение, повторить которое удалось лишь более чем через 2000 лет. (С другой стороны, если Геродот ошибся, то как он мог знать — или хотя бы предполагать, — что Африку можно было обогнуть по морю?) В любом случае вряд ли следует сомневаться, что Хирам и Соломон время от времени принимали участие в путешествиях от Эзион-Гебера (близ современного Элата) до знаменитого Офира, который — хотя в этом никто не может быть с точностью уверен, — возможно, находился на Суданском или Сомалийском побережье. В иные времена финикийские купцы основали торговые колонии в Мотии на Сицилии, на Ибице (Балеарские острова) и вдоль берегов Северной Африки. Затем они миновали Гибралтарский пролив, дабы разведать порты в Испании и Марокко; с уверенностью можно утверждать, что они имели передовой пост на мысе Кадис, защищенный окружающими его топями. Нам известно, что некий Гимилькон даже пересек Ла-Манш и высадился на южном побережье Британии (вероятно, в Корнуэлле) в поисках олова. Финикийцы играли в Средиземноморье важную экономическую роль вплоть до конца VIII в. до н. э., когда их затмила растущая мощь Ассирии, а затем и греков.

Благодаря прежде всего предметам роскоши, которые они предлагали, финикийцы так же были цивилизующей силой. Из своих родных мест в Леванте, так же как с Кипра, из Египта, из Анатолии и Месопотамии они привозили изделия из слоновой кости и редких пород дерева, дорогие кубки из золота и серебра, сосуды из стекла и алебастра, печати и скарабеев из драгоценных и полудрагоценных камней. Однако главный их дар потомкам был не связан с торговлей или навигацией: именно они (в чем практически нет сомнений) впервые разработали алфавит. Иероглифы в том виде, как ими пользовались египтяне, конечно, были замечательны, однако на их запись тратилось много времени; при чтении они часто допускали различные толкования; выразить с их помощью оттенки значений было невозможно. Изобретение системы, в рамках которой любое произносимое вслух слово могло быть представлено с помощью небольшого количества букв, выбранных из перечня, состоявшего из пары дюжин знаков, стало гигантским шагом вперед, и почти несомненно, что впервые его осуществила группа народностей, говоривших на языках семитской группы и обитавших на восточном побережье Средиземного моря. Наиболее ранние вполне поддающиеся прочтению надписи, выполненные с помощью алфавитного письма, обнаруженные в Библе, датируются не позднее XI в. до н. э., но примитивные версии алфавита — состоящие из одних только согласных — вошли в обиход за несколько столетий до этого; можно отнести первоначальные попытки изобретения алфавита приблизительно к 1700–1500 гг. до н. э. В свое время греки усвоили, а затем и переделали его. Итак, мы можем считать тот алфавит отдаленным примитивным предшественником нашей азбуки.

В то время как в Египте возводились пирамиды, начало проявлять активность также население Крита. Люди создавали изделия из меди и бронзы, однако больший интерес представляли ножи, выполненные из обсидиана (этого странного вулканического стекла, обычно угольно-черного; когда оно бьется, край получается острым как бритва), поскольку его нужно было ввозить (вероятно, из Анатолии), а ввоз означает наличие торговли. Археологи обнаружили предметы, привезенные из еще более отдаленных мест: слоновую кость, горный хрусталь и полудрагоценные камни, — датируемые лишь немного более поздним периодом. К 2000 г. до н. э. Крит, как представляется, стал торговым перекрестком Восточного Средиземноморья (мы знаем от такого авторитета, как сам Одиссей[8], что весной и летом ветра, дующие над Эгейским морем, позволяют добраться от Крита до Египта всего за пять дней), и вскоре началось интенсивное строительство двух величайших критских дворцов, Кносса и Феста.

Можно сказать, что Кносс — это Виндзорский замок Крита. Раскопки в нем впервые были начаты сэром Артуром Эвансом в 1899 г. Небольшого роста, смуглый, обладавший невероятной силой, Эванс отдал свои лучшие годы Кноссу. Дворец этот весьма примечателен: он занимает огромную площадь — добрые 10 000 квадратных метров; некоторые его части насчитывали в высоту три или даже четыре этажа, а водопровод, по-видимому, превосходил все устройства такого рода, создававшиеся в Европе вплоть до девятнадцатого столетия. К несчастью, во времена Эванса археология все еще пребывала во младенчестве и он мог дать волю своему художественному воображению в таких масштабах, которые повергают современного посетителя в ужас. Царь Минос, если бы побывал в этих местах в наши дни, смог бы смутно припомнить некоторые сохранившиеся элементы архитектуры и интерьера — например, гипсовый трон (на котором до сих пор разрешается сидеть) и те любопытные колонны в дворцовом зале, что суживаются книзу. Однако как бы он оценил попытки сэра Артура воспроизвести внутреннюю отделку — пламенеющий алый и насыщенный масляно-желтый цвета, безошибочные приметы ар нуво, или — что изумляет сильнее всего — фрески? Наиболее знаменитая из них основывается, если не ошибаюсь, на том, что можно счесть куском штукатурки в углу, где сохранились с трудом различимые следы краски. Это послужило Эвансу отправным пунктом для создания невероятно яркого изображения прыгающих дельфинов — оно может нравиться, но чрезвычайно отличается от того, что было в реальности.