Книга Сексуальная жизнь в Древней Греции - Ганс Лихт

Удовольствия как смысл истинной жизни, которые единственно составляют счастье, стали девизом целой философской школы. Она была основана Аристиппом, который, по свидетельству Афинея, украшал свою жизнь «роскошными одеждами и любовными утехами». Его любовницей была знаменитая куртизанка Лаида.

Особой важности идеи о восприятии греками чувственных удовольствий были вложены в уста Полиарха, в произведении мудреца и музыканта Аристоксена «Жизнь Архита». Этот Архит был известен своим пристрастием к роскоши и был одним из послов Дионисия Младшего в Таренте. В разговоре с Архитом и его учениками была затронута тема чувственных радостей в широком смысле слова. Полиарх произнес большую речь, в которой хотел доказать, что все учение этической философии о доблести противоречит человеческой природе; что сама Природа требует, чтобы мы сделали удовольствие максимой жизни. Чувственное удовольствие является целью всякого разумного человека, и подавлять желания – неразумно и не приносит счастья, но лишь показывает, что человек, действующий таким образом, не знает человеческой природы и ее потребностей. Поэтому очень мудро поступают персы, которые награждают всякого придумавшего новый вид удовольствий. Единственной причиной, по которой персы завоевали у мидян их государство, было то, что, обладая могуществом и огромными богатствами, те не могли уже делать ничего другого, как все больше погружаться в мир чувственных удовольствий.

Хотя причина, приведенная Полиархом, естественно, преувеличена, следует допустить, что она содержит зерно истины, как это видно из наших вводных замечаний. Во всяком случае, теперь читатель в достаточной мере познакомится с греческим поклонением Гедоне (чувственному удовольствию), чтобы оценить в последующих главах наиболее важные особенности греческой культуры с этой точки зрения. Он познакомится с людьми, которые, как никто другой, сделали чувственность основой жизни, но которые в то же время знали, как соединить чувственность с высокой этикой и, следовательно, создать культуру, которой человечество будет восхищаться до конца своего существования.

Часть первая

Глава I

Замужество и жизнь женщин

1. Греческая женщина

Сегодня едва ли можно согласиться с часто высказываемым утверждением, будто положение замужней женщины в Древней Греции было недостойным. Это совершенно неверно. Ошибочность этого суждения заключается в извращенной оценке женщин. Греки были плохими политиками в своей короткой истории, но восхитительными творцами жизни. Поэтому женщине они предписывали ограничения, которые отвела ей природа. Утверждение о том, что существуют два типа женщин – мать и любовница, – было усвоено греками на заре их цивилизации, в соответствии с ним они и действовали. О последнем типе мы поговорим позже, но не меньшую дань уважения следует отдать и женщине-матери. Когда греческая женщина становилась матерью, она обретала смысл жизни. Перед ней стояли две задачи, которые она считала первостепенными, – вести домашнее хозяйство и воспитывать детей, девочек – до замужества, а мальчиков – до той поры, пока они не начинали осознавать духовные потребности личности. Таким образом, брак означал для грека начало восхождения к итогу жизни, возможность познакомиться с новым поколением, а также способ организовать свою жизнь и свое хозяйство. Царство женщин включало полный контроль над домашними делами, в которых она была полновластной хозяйкой. Если угодно, назовите такое замужество скучным; в самом деле, так оно и было, если судить по той роли, какую играет современная женщина в общественной жизни. С другой стороны – оно было свободно от фальши и неестественности, присущих современному обществу. Не случайно в греческом языке нет эквивалентов таким нашим понятиям, как «флирт» и «кокетство».

Современный мужчина, возможно, спросит, не охватывало ли греческих женщин чувство отчаяния и обреченности при таком положении дел. Ответ будет отрицательным. Не следует забывать, что нельзя тосковать по тому, чего у тебя никогда не было; следовательно, хотя жизнь греческих женщин была ограничена строгими рамками (но от этого не ставшая менее благородной), они относились к своим обязанностям по дому настолько серьезно, что у них попросту не было времени предаваться посторонним мыслям.

Нелепость утверждений о недостаточно высоком положении греческой женщины убедительно подтверждается тем фактом, что в самых древних литературных сценах супружеской жизни женщина описывается в столь очаровательной манере и с такой нежностью, какую трудно себе вообразить. Где еще во всей мировой литературе расставание мужа и жены описано с таким пронзительным чувством, как в «Илиаде», в сцене прощания Гектора с Андромахой:

Он приближался уже, протекая обширную Трою,К Скейским воротам (через них был выход из городав поле);Там Андромаха супруга, бегущая, встречу предстала,Отросль богатого дома, прекрасная дочь Этиона;Сей Этион обитал при подошвах лесистого Плака,В Фивах Плакийских, мужей киликиян властительдержавный;Оного дочь сочеталася с Гектором меднодоспешным.Там предстала супруга: за нею одна из прислужницСына у персей держала, бессловесного вовсе, младенца,Плод их единый, прелестный, подобный звезделучезарной.Гектор его называл Скамандрием; граждане Трои —Астианаксом: единый бо Гектор защитой был Трои.Тихо отец улыбнулся, безмолвно взирая на сына.Подле него Андромаха стояла, лиющая слезы;Руку пожала ему и такие слова говорила: «Муж удивительный, губит тебя твоя храбрость! Ни сынаТы не жалеешь, младенца, ни бедной матери; скороБуду вдовой я, несчастная! Скоро тебя аргивяне,Вместе напавши, убьют! А тобою покинутой, Гектор,Лучше мне в землю сойти: никакой мне не будет отрады,Если, постигнутый роком, меня ты оставишь: удел мой —Горести! Нет у меня ни отца, ни матери нежной!Старца отца моего умертвил Ахиллес быстроногийВ день, как и град разорил киликийских народовцветущий,Фивы высоковоротные. Сам он убил Этиона,Но не смел обнажить: устрашался нечестия сердцем;Старца он предал сожжению вместе с оружием пышным.Создал над прахом могилу; и окрест могилы той ульмыНимфы холмов насадили, Зевеса великого дщери.Братья мои однокровные – семь оставалось их в доме —Все и в единый день преселились в обитель Аида:Всех злополучных избил Ахиллес, быстроногийристатель,В стаде застигнув тяжелых тельцов и овец белорунных.Матерь мою, при долинах дубравного Плака царицу,Пленницей в стан свой привлек он с другими добычамибрани,Но даровал ей свободу, приняв неисчислимый выкуп;Феба ж и матерь мою поразила в отеческом доме!Гектор, ты все мне теперь – и отец, и любезная матерь,Ты и брат мой единственный, ты и супруг мойпрекрасный!Сжалься же ты надо мною и с нами останься на башне,Сына не сделай ты сирым, супруги не сделай вдовою;Воинство наше поставь у смоковницы: там наипачеГород приступен врагам и восход на твердыню удобен:Трижды туда приступая, наград покушались герои,Оба Аякса могучие, Идоменей знаменитый,Оба Атрея сыны и Тидит, дерзновеннейший воин.Верно о том им сказал прорицатель какой-либо мудрыйИли, быть может, самих устремляла их вещее сердце».Ей отвечал знаменитый, шеломом сверкающий Гектор:«Все и меня то, супруга, не меньше тревожит;но страшныйСтыд мне пред каждым троянцем и длинноодежнойтроянкой,Если, как робкий, останусь я здесь, удаляясь от боя.Сердце мне то запретит; научился быть я бесстрашным,Храбро всегда меж троянами первыми биться на битвах,Славы доброй отцу и себе самому добывая!Твердо я ведаю сам, убеждаясь и мыслью и сердцем,Будет некогда день, и погибнет священная Троя,С нею погибнет Приам и народ копьеносца Приама.Но не столько меня сокрушает грядущее гореТрои, Приама родителя, матери дряхлой Гекубы,Горе тех братьев возлюбленных, юношей многих ихрабрых,Кои полягут во прах под руками врагов разъяренных,

Сколько твое, о супруга! Тебя меднолатный ахеец,Слезы лиющую, в плен повлечет и похитит свободу!И, невольница, в Аргосе будешь ты ткать чужеземке,Воду носить от ключей Мессеиса или Гиперея,С ропотом горьким в душе; но заставит великая нужда!Льющую слезы, тебя кто-нибудь там увидит и скажет:Гектора это жена, превышавшего храбростью в битвахВсех конеборцев Троян, как сражалися вкруг Илиона!Скажет – и в сердце твоем возбудит он новую горечь:Вспомнишь ты мужа, который тебя защитил быот рабства!Но да погибну и буду засыпан я перстью земноюПрежде, чем тлен твой увижу и жалобный вопль твойуслышу!»Рек – и сына обнять устремился блистательный Гектор;Но младенец назад, пышноризой кормилицы к лонуС криком припал, устрашася любезного отчего вида,Яркой медью испуган и гребнем косматовласатым,Видя ужасный его закачавшийся сверху шелома.Сладко любезный родитель и нежная мать улыбнулись.Шлем с головы немедля снимает божественный Гектор,На земь кладет его, пышноблестящий, и, на руки взявшиМилого сына, целует, качает его и, поднявши,Так говорит, умоляя и Зевса, и прочих бессмертных:«Зевс и бессмертные боги! О, сотворите, да будетСей мой возлюбленный сын, как и я, знаменит средиграждан;Так же и силою крепок, и в Трое да царствует мощно.Пусть о нем некогда скажут, из боя идущего видя:Он и отца превосходит! И пусть он с кровавой корыстьюВходит, врагов сокрушитель, и радует матери сердце!»Рек – и супруге возлюбленной на руки он полагаетМилого сына; дитя к благовонному лону прижалаМать, улыбаясь сквозь слезы. Супруг умилился душевно,Обнял ее и, рукою ласкающий, так говорил ей:«Добрая! Сердце себе не круши неумеренной скорбью.Против судьбы человек меня не пошлет к Аидесу;Но судьбы, как я мню, не избег ни один земнородныйМуж, ни отважный, ни робкий, как скоро на светон родится.Шествуй, любезная, в дом, озаботься своими делами;Тканьем, пряжей займися, приказывай женам домашнимДело свое исправлять; а война – мужей озаботитВсех, – наиболе ж меня, – в Илионе священномрожденных».Речи окончивши, поднял с земли бронеблещущий ГекторГривистый шлем; и пошла Андромаха безмолвная к домуЧасто назад озираясь, слезы ручьем проливая[8].

Разве можно подумать о женщине, которую столь трогательно изобразил Гомер в сцене расставания, как о существе несчастном и прозябающем? Если кому-то недостаточно этого примера, пусть еще раз перечтет в «Одиссее» отрывки, посвященные его жене Пенелопе. Как верно ждала она его, отсутствующего столько томительных лет! Как огорчена она, обнаружив свою беззащитность перед лицом грубых, разнузданных и буйных женихов. Исполненная достоинства, царица с головы до пят, с оскорбленной женской гордостью в результате поведения поклонников, она появляется в их разгульном обществе, ставя их на место речами, которые только может придумать истинная женщина. Как удивлена она переменами в своем сыне Телемахе, который из мальчика превратился в юношу, удивлена и послушна, когда он говорит ей: «Удались, занимайся, как должно, порядком хозяйства, пряжей, тканьем; наблюдай, чтоб рабыни прилежны в работе были своей: говорить же – не женское дело, а дело мужа, и ныне мое: у себя я один повелитель»[9].