Книга Мифы и легенды народов мира. Ранняя Италия и Рим - Александр Немировский

Греческая легенда о Гесперии как цели странствий Энея была воспринята латинскими авторами и разработана ими с позиций современности. Автор поэмы о Первой Пунической войне современник Второй Пунической войны римский поэт Гней Невий, возможно, впервые вводит рассказ об Энее в землях Карфагена, развивая столь актуальную для его времени тему извечной вражды римлян и карфагенян, поводом которой объявляется разрыв между прародителем Энеем и основательницей Карфагена финикиянкой Дидоной. Младший современник Невия Квинт Энний в своем героическом эпосе начинает повествование о Риме с гибели старца Приама, разрушения Трои и бегства Энея.

Первый из римских историков Фабий Пиктор (III в. до н. э.), писавший на греческом языке, устраняет более чем трехвековую хронологическую лакуну между падением Трои и основанием Рима, вводя длинный ряд потомков Энея, царствовавших в построенной его сыном Асканием Альбе Лонге, месте рождения Ромула и Рема.

Официальное признание родства римлян с троянцами обусловило Энею почетное место в «Началах» – первом написанном по-латыни историческом труде Катона Старшего (II в. до н. э.). Насколько можно судить по позднему комментарию Сервия к «Энеиде», Катон вводит пророчество Анхиза, направляющего Энея в Италию. Разбив укрепленный лагерь на месте, названном Троей, герой закладывает город на холме, который избрала предназначенная для жертвоприношения свинья. Местный царь Латин не только соглашается передать чужеземцам земли, лежащие вокруг этого холма, но и предлагает Энею в жены свою дочь Лавинию, невесту царя рутулов Турна. Оскорбленный жених объявляет войну пришельцам, но, потерпев поражение, бежит к правителю этрусского города Церы (Агилла) Мезенцию и втягивает его в войну с троянцами. Убив Турна в новом сражении, Эней исчезает после окончания битвы, и войну завершает его сын Асканий (Юл), побеждающий Мезенция в единоборстве. В построенном отцом Лавинии он, однако, не остается и тридцать лет спустя основывает новый город, знаменитую Альбу Лонгу.

В I в. до н. э. энциклопедически образованный ученый Теренций Варрон вносит в развитие легенды об Энее новые черты, наделяя, к тому же, героя благочестием, которого столь не хватало в эпоху ожесточенных гражданских войн. Добавляется и та деталь, что во время четырехлетних странствий (срока вдвое большего, чем называли предшественники Варрона) путь герою указывает звезда его матери Венера.

Этот круг был использован Вергилием, превратившим столкновение пришельцев с народами Лация в эпопею, участниками которой становится вся Италия, в том числе и этруски, помогающие троянцам, вопреки всей предшествующей традиции.

Бегство

Co старцем Анхизом на плечах[8] Эней торопливо покидал пылающую Трою. Рядом, вцепившись в его руку, семенил маленький Асканий[9]. Сзади, озаряемые время от времени прорезающими мрак головнями, молча брели провожатые с суровыми, словно вырезанными из камня лицами. Словно бы они не слышали грохота рушащихся зданий. Словно бы их не трогал торжествующий рев победителей.

Беглецам ничто не угрожало. Любящий взгляд божественной матери Энея Венеры вывел их за городские ворота, помог пройти по горной тропе, причудливо петляющей по кручам. Но вот уже небо начало светлеть, и звезда Венеры скрылась с глаз. Беглецов принял Антандр, маленький городок, раскинувшийся под громадой Иды фригийской[10]. Их ждали суда, пригодные для дальнего плавания.

Бережно опустив на землю родителя, передав друзьям, ожидавшим на берегу, падающего от усталости Аскания, Эней принял из рук спутников священные изображения богов-хранителей Трои[11]. Прижав их с молитвой к груди, он поднялся по сходням на палубу самого большого из кораблей.

С кормы приветственно махал рукой широкоплечий муж с густой копной седеющих волос над загорелым лицом.

– Палинур! Ты на месте! – удовлетворенно воскликнул Эней. – И, судя по этому, корабли готовы к плаванию.

– Готовы! – повторил кормчий. – Все двадцать, как один[12]. Часть их мы построили, а часть наняли. Дай знак, и «Колесница Кибелы» оторвется от берега, а за нею – «Кит», «Сцилла» и все другие в порядке, какой им предписан.

Повернувшись, Эней перевел взгляд на высоко вскинутый корабельный нос. Верхнюю его часть украшала вздыбленная в прыжке деревянная фигура льва. От хвоста до гривы он был того же песчаного цвета, что и звери, которые в великий день торжества в честь матери богов Кибелы с ревом влекут ее золотую колесницу. Тот, кто искусно вырезал и раскрасил изображение, сумел передать не только мощь посвященного богине животного, но и его покорность владычице гор и лесов.

– Знак к отплытию даст старший! – проговорил Эней, направляясь к мачте.

И сразу же затих топот ног. В тишине разнесся голос Анхиза:

– В путь! К новой Трое!

Гребцы налегли на весла. Плеснула пена. Послышался скрип трущихся о борт якорных камней. Незаметно между берегом и кормой возникла полоса воды. Ширясь с каждым мгновением, отделила она беглецов от поверженной врагом родины, от милых отчих домов, от храмов, от старых и свежих могил. Обратив к восходящему светилу мокрые от слез лица, троянцы прощались с навсегда удалявшимся берегом.