Книга Из смерти в жизнь…. Главная награда - Сергей Галицкий

Закрепились на хребте, к бою готовы. Видя только разведчиков и не зная об остальных, «духи» решили обойти их с двух сторон и положить всех на перевале. Довольно организованно две группы человек по тридцать-сорок резво стали подниматься на позиции взводов 7-й и 9-й роты. Даю команду не спешить с открытием огня, а сам запрашиваю о готовности артиллерии соседней заставы. Свои миномёты подождут. «Грузи чужого коня», — говаривал один умный артиллерист, и я загрузил. Дымовые легли точно в цель. И пожалел, что сразу не дали залп осколочно-фугасными. Почти одновременно с флангов ударили из стрелкового. Ухо радуют чёткие, короткие в два патрона очереди с нашей стороны. Значит, работают без паники. Тогда я за них спокоен. Чего-чего, а в огневом контакте мои кому угодно фору дадут. Да и преимущество в высоте чего-то стоит. «Духовские» миномёты успели выплюнуть по паре мин, как их накрыл залп наших «нон». Безоткатки заткнулись ещё раньше, а ДШК никак не угомонятся. «Как «грачи?» — спрашиваю у авианаводчика. «Заправляют, скоро будут». — «Поторопи!».

Вышел на связь комбат: «Радиообмен слышал. Держись. На подходе дивизионная батарея залпового огня. Готовь задачи».

Тут меня жадность и подвела. «Ща, — думаю, — я ваши ДШК заткну». Даю координаты цели и наблюдаю солидный перелёт. — «Ближе четыреста!!!». Опять перелёт. «Ещё ближе четыреста!!!». Следующий залп пришёлся прямо по хребту в районе перевала, где залегла разведка.

«У…у…у…» — это было первое, что сказал в эфир батальонный разведчик Иван Лусевич, но для меня это всё равно прозвучало, как песня. «Ураган», стой! Прекратить огонь!!! Вы что там, на огневой, совсем охренели?!!» — это я артиллеристам и совсем не по уставу: — «Ваня, ты как?». Пока он молчал, я чувствовал, как у меня по позвоночнику стекает струйка пота. Наконец: «Вроде целы, но оглохли… Мало того, что «духи» с двух сторон, так ещё и свои с тыла!!! Короче, больше такой «поддержки» не надо».

А ДШК, как будто издеваясь, опять забубнили по перевалу. Достали!.. «На подходе пара «грачей», — наконец доложил авианаводчик.

«Душки» в лагере, чувствуя недосягаемость нашего стрелкового, вели себя достаточно вольготно. Во всяком случае, передвигались в полный рост. Пара штурмовиков отработала красиво. Сначала две «капли» долго висели в воздухе, а потом, соприкоснувшись с землёй, смешали в кучу людей, железо и камни. Второй повторил маневр ведущего, но положил бомбы немного в сторону. Вслед выходящему из пике ведомому ушли две трассы ЗГУ (зенитная установка. — Ред.). К ним у «пернатых» особая любовь, поэтому во втором заходе они отвели душу НУРСами. Непривычно наблюдать за полётом СУ-25 сверху вниз. Когда рассеялся дым, ЗГУ замолкли, а ДШК с ещё большим остервенением ударили по перевалу. А потом вдруг словно поперхнулись на полуслове. Секунд через тридцать рявкнули ещё раз и… синхронно замолкли окончательно.

Позже я узнал, что под шумок артиллерийского и авиационного налёта два брата-акробата, старшие лейтенанты Миронов и Сидоренко, спустились с перевала и подобрались к укрепрайону на прицельную дальность. Только «душок» на гашетку — а тут выстрел из СВД. Наводчик с дыркой во лбу и сел. Подскакивает другой — та же картина. Больше желающих не нашлось. Эта пара подействовала на «духов» гораздо сильнее артиллерии и авиации. Позабивались они в щели и молчат. Высматривают. Иногда появляются, но мечутся перебежками, как помойные коты. Зауважали, блин…

С флангов доложили, что «духи», подобрав убитых и раненых, отходят. У нас все целы. Разведка выскочила из-под огня, посечённая камнями, — оглохшая, но живая. Одному досталось даже пуля от ДШК — то ли рикошетом, то ли на излёте. Но жив, «курилка»! Рюкзак и «броник» сделали своё дело. Когда я его увидел через неделю, синяк у него так и оставался во всю спину — тазиком не закроешь!

«Осмотреться, закрепиться, перезарядиться…». «Духи» шуршат за обратными скатами своей горушки, куда не достаёт артиллерия. Стаскивают туда раненых и убитых. Даю команду разведчикам проверить. Для себя понимаю: главное не дать им увести реактивную установку. Но никто из наших её на «духовских» позициях не видел. Может, её уже здесь нет? Об этом не хотелось думать. И ещё понимаю: если «духи» продержатся до темноты, то ночью уйдут и унесут всё тяжёлое оружие. Этого допустить нельзя.

Даю команду готовить «Лавину». Это не «ура!» в одну шеренгу (держи интервал и равнение!), а передвижение попарно от укрытия к укрытию: один бежит, другой страхует. Благо всё было отработано внизу и никому не надо ничего объяснять. Оставив на хребте тяжёлое вооружение и небольшое прикрытие, группы стали спускаться вниз, сжимая кольцо вокруг укрепрайона с трёх сторон. Для отхода оставлен один проход, но и он — сюрприз! — перехвачен двумя РПК и огнём миномётов.

«Душки» оценили всё правильно и рванули, куда надо. Наконец миномётчики дождались своего часа. Невольно залюбовался работой наводчиков. Практически первыми минами они накрывали то одну, то другую отходящие группы «духов». Да и пулемётчики разгрузились прилично. Проскочили лишь самые наглые, которые вплотную прижались к нашему хребту и, попав в мёртвую для нас зону, сумели уйти.

Какой-то час — и всё кончено. Укрепрайон наш. Командиры доложили, что все живы. Глянул на часы. Ого, время далеко за обед, а я со вчерашнего… Вдруг понял, как я хочу… не есть, а именно жрать! Нервы, что ли? Пока мой товарищ «Ататиныч» открывал банки, я доложил комбату. Неожиданно на нашей частоте появился «Памир». По голосу узнал комдива. Стал докладывать, а он мне в лоб: «Докер», установку взял?». — «Никак нет». — «Так чем ты там занимаешься?». — «Ем». — «Ты что туда — пожрать пошёл!? Я тебя…».

Ну, вот и поел… Галета с холодной кашей застряла в глотке. Проглотил кое-как, встал, прошу «Ататиныча» посидеть на связи, а сам решил размяться. Точнее, просто не хотелось сидеть перед солдатом-связистом как оплёванному, он же всё слышал, хотя старательно делает вид, что ему никакого дела нет.

Спускаюсь к перевалу. Быстро смеркается. Интересные ямки-лунки вдоль тропинки. Вдруг вижу: дух сидит в окопе. Как он здесь уцелел после разведки? Тихо так сидит, не шевелится. Я автомат в его сторону, дёрнется — положу. Медленно к нему. Вдруг меня как током от пятки до темени: нога зацепила растяжку. Опускаю глаза: мина-американка склонилась на бок, чека наполовину выскочила, держится на сопле. Понимаю, что упасть не успею, у этой сволочи нет времени замедления. Стою, как парковая скульптура, только без диска и весла, боюсь дышать, не то что шелохнуться.

— «Крот!». — Голос пропал, из груди вырвался какой-то сип. Появился писарь. «Отойди, — говорю, — позови «Крота».

Тот подошёл, присел рядом и разобрался с миной, как повар с котлетой. Вставил чеку, сунул её в сумку и стоит, сматывает проволоку от растяжки. Что-то бормочет себе под нос. «Спасибо, — говорю, — и прости, братан, за вчерашнее». — «Ладно, проехали. Всё нормально, я бы сам не поднялся… По перевалу всё заминировано, осторожнее. А в окопе там муляж, мы его давно рассмотрели. Правда, похож?». — «Что-о-о?!.». До меня, наконец, дошло: «Урод, скотина безрогая!!!». — Боец вопросительно посмотрел на меня и на всякий случай попятился. — «Не волнуйся, это я про себя».