Книга Семь экспериментов, которые изменят мир - Руперт Шелдрейк

С самого начала, с тех пор, как она была предложена Декартом, механистическая теория жизни была внутренне противоречивой. В 20-е гг. XX в. ей была противопоставлена другая школа биологии, известная как витализм.[4] Витализм утверждает, что живые организмы являются живыми в полном и точном смысле слова, а в механистической теории нет места для такой категории. Более двух веков сторонники витализма утверждали, что в основе жизни лежат принципы, которые не могут быть известны химикам и физикам, изучающим неживую материю. Их оппоненты в свою очередь заявляли, что такие объекты, как «жизненная сила» или «живительная энергия», в природе не существуют, и даже если сейчас феномен жизни пока невозможно объяснить с точки зрения современных физики и химии, в не столь отдаленном будущем это обязательно станет возможным.

Допуская существование неизвестных науке оживляющих сил, сторонники витализма не отрицали и таких явлений, которые невозможно объяснить в рамках механистической теории жизни, — к примеру, психических процессов в живых организмах или сверхъестественных способностей у животных.[5] Сторонники же механистической теории, в отличие от виталистов, в принципе не признавали существования любых процессов, необъяснимых с точки зрения современных физики и химии.

Отстаивая свои позиции, сторонники механистической теории часто прибегают к аргументу, известному как «бритва Оккама». Этот принцип был впервые использован Уильямом Оккамом, средневековым философом оксфордской школы. Его суть в том, чтобы отбросить все теоретические построения, для которых не находится рационального объяснения. Так как «бытие не терпит излишнего усложнения», правильными следует признать наиболее простые объяснения. Но когда сторонники механистической теории используют «бритву Оккама», пытаясь оправдать имеющиеся на данный момент ортодоксальные научные воззрения, они пренебрегают философским смыслом этого положения.[6] Они исходят из того, что механистическое объяснение феномена жизни — самое простое по определению. В действительности же любая попытка следовать этой логике — к примеру, предсказать поведение муравья, исходя из структуры его ДНК, — требует проведения невероятно сложных расчетов, в настоящее время просто неосуществимых. Любые поля, силы и принципы, признанные нематериальными, отвергаются безо всяких объяснений, если их существование еще не подтверждено физикой. Приверженцы механистической теории до сих пор опасаются, что достоверность научных данных, полученных в результате кропотливого труда, окажется под сомнением, если в науке о жизни допустить существование чего-то «мистического» или «непостижимого».[7]

Тем, кто не интересуется историей науки, эти давние противоречия могут показаться несущественными и далекими от жизни. Но, к сожалению, они актуальны и по сей день. Биологи, агрономы и врачи, как правило, твердо уверены в том, что механистическая теория жизни знаменует победу разума над суевериями, от которых истинная наука должна защищаться любой ценой. Но необъяснимые для них паранормальные явления никуда не исчезли. Животные продолжают вести себя непредсказуемым образом. Все больше и больше внимания начинают привлекать к себе области медицины, которые не укладываются в рамки ортодоксальных схем. В обществе появляется все больше сомнений в эффективности традиционной академической науки применительно к животноводству, лесоводству, земледелию. Перспективы, которые сулит генная инженерия, скорее ужасают, чем вдохновляют. Несмотря на неимоверные усилия сторонников неодарвинизма, механистическая теория эволюции, в основу которой положены слепая случайность и естественный отбор, окончательно потеряла свою привлекательность в умах и сердцах людей.

Все это заставляет биологов переходить к обороне и с большой неохотой все-таки признавать, что определение жизни может оказаться намного сложнее, чем оно представляется современной физике. Возможно, именно потому некоторые удивительные явления, о которых пойдет речь в следующих трех главах, столь мало заинтересовали профессиональных исследователей.

Хотя исторические противоречия между сторонниками витализма и механистической теории жизни во многом способствовали формированию современной биологии, они, на мой взгляд, уже исчерпали себя. С 20-х гг. XX в. альтернативой механистической теории жизни стала холистическая, или организмическая, философия природы. Она утверждает, что целое больше суммы частей, его составляющих, и не только живые организмы, но и неживая материя — молекулы, кристаллы, галактики — обладают свойствами целого, несводимыми к свойствам их частей. Природа состоит из организмов, а не из механизмов.[8]