Книга Сто дней во власти безумия. Руандийский геноцид 1994 г. - Иван Кривушин

Последующий период колониальной истории стал свидетелем прогрессировавшей «этнической самоидентификации» тутси и хуту: и те и другие все больше воспринимали себя как особые группы, имеющие совершенно различное происхождение. Процесс этот, который по ряду причин шел в Руанде гораздо более интенсивно, чем в Бурунди, достиг кульминации во второй половине 1950-х годов, когда – в значительной мере под влиянием внешних обстоятельств (нарастание волны деколонизации) – на повестку дня встал вопрос о национальном самоопределении. Именно в этот момент этнический протест со стороны хуту обрел политическую и идеологическую форму[30]: в первом случае, в виде «этнических» политических партий хуту (Партия движения за эмансипацию бахуту, или Пармехуту, и Ассоциация за социальную поддержку масс), во втором – в виде особой историко-политической теории, которая в сущности отталкивалась от старой расистской теории хамитского происхождения тутси, но выворачивала ее наизнанку. Идеологи национального движения хуту трактовали модель последовательных волн исторических миграций «племен» не с точки зрения нарастания «цивилизационного сегмента», а с точки зрения деградации исторической справедливости: в такой перспективе тутси выступали не в благородной роли культуртрегеров, а в роли «безродных» завоевателей, незаконно узурпировавших власть у коренного населения (хуту). Тот факт, что хуту в численном отношении в несколько раз превосходили своих «угнетателей», объясняет, почему для них национальное освобождение мыслилось как ликвидация господства не только белых колонизаторов, но и их пособников (тутси), и почему это освобождение рассматривалось в непосредственной связи с демократизацией руандийского общества, понимавшейся в данной ситуации исключительно как обеспечение права на власть этнического большинства. Националистический и политический «проект хуту» был одновременно и консервативным (восстановление исторической справедливости, некоего исконного положения, нарушенного чужеземцами тутси), и революционным (ликвидация существующих политических и социально-экономических институтов и механизмов, обеспечивающих сохранение этой несправедливости: монархии тутси, административной монополии тутси, системы патроната в сфере землепользования)[31].

«Этнизации» социального по своей природе конфликта между тутси и хуту способствовало также и то, что идеологи и политики тутси приняли предложенные их оппонентами правила игры. Они также создали свои «этнические» партии (Национальный руандийский союз, Руандийское демократическое объединение) и продолжали всячески поддерживать идеологическую основу своей власти – теорию расового превосходства, сочетая ее с идеей владычества по праву завоевания.

Политическая этнизация оказалась столь глубокой, что в Руанде не могло возникнуть и не возникло влиятельного политического течения, способного выступить в качестве «общенациональной» объединительной силы, подобной партии Упрона в Бурунди. Не нашлось в Руанде и авторитетных фигур общенационального масштаба, таких как бурундийский принц Луи Рвагасоре, которые могли бы сыграть роль «примирителей» или хотя бы посредников между все более отдалявшимися друг от друга «этносами». Фактически отсутствовали какие-либо преграды, способные предотвратить эскалацию «межэтнического» противостояния по мере движения Руанды к независимости.

Внутриполитические последствия Социальной революции 1959 года

В истории региона Великих озер ключевое значение имела Социальная революция 1959 г. в Руанде[32]. Эта первая вспышка межэтнического насилия, переросшая в восстание хуту, прежде всего крестьян, против тутси, преимущественно администраторов (вождей и т. д.), и сопровождавшаяся первой резней руандийских тутси и первым их «исходом» из страны, привела к утрате последними политической монополии. Сначала бельгийцы, решившие поддержать дискриминируемое «этническое» большинство (которое в прошлом сами и конституировали) в надежде сохранить свое влияние и после предоставления Руанде независимости, передали половину административных постов от тутси к хуту[33] и создали полицейский корпус, формально состоявший на 86 %, а на самом деле на все 100 % из хуту[34]; затем победа Пармехуту на местных (лето 1960 г.) и парламентских (сентябрь 1961 г.) выборах обеспечила полное преобладание хуту на коммунальном и общенациональном уровнях власти; референдум 25 сентября 1961 г. покончил с последним политическим бастионом тутси – монархией; и, наконец, нападение группы беженцев тутси из Бурунди на руандийский военный лагерь в Бугесере в декабре 1963 г. и последовавшая резня тутси привели к физическому уничтожению политических лидеров общины тутси и прекращению деятельности партий, представлявших ее интересы.

Главным внутриполитическим последствием Социальной революции 1959 г. стало формирование в Руанде этнократического государства – государства, выражающего и обеспечивающего господство одного этноса, в данном случае хуту. Особенность руандийской этнократии заключалась в том, что доминировавший этнос составлял подавляющую часть населения страны. Поддержание этнократического режима осуществлялось несколькими способами:

1. Сохранение колониальной системы этнической регистрации; в 1970-х годах она дополнилась ограничением права руандийцев менять место своего проживания.

2. Фактическое исключение тутси из политической жизни, начиная с декабря 1963 г.; формально партии, выражавшие интересы тутси, были запрещены в 1964 г.

3. Юридическое ограничение участия тутси как в политической, так и во всех остальных сферах общественной жизни Руанды: в начале 1970-х годов была введена 9 %-ная этническая квота для тутси в школьном и университетском образовании, в государственном аппарате, во всех отраслях производства и даже в частном бизнесе. В армии тутси не могли стать офицерами, а солдатам-хуту запрещалось вступать в брак с женщинами-тутси.

4. Периодическое проведение массовых репрессий (этнических чисток) против тутси (декабрь 1963 г., начало 1973 г.).

5. Поддержание через пропагандистские механизмы атмосферы этнической конфронтации: в официальных и частных СМИ тутси изображались как люди, совершенно чуждые Руанде, как ее главные враги (в одном из памфлетов партии Пармехуту в 1972 г. говорилось: «Власть тутси – это причина всех бед, которые испытывали хуту испокон веков»[35]).