Книга Благие намерения. Мой убийца - Ричард Халл

Блэйтон, в свою очередь, встал с места и обратился к свидетелю. Обвинитель не совсем понял замысел Вернона – и то, как адвокат собирался оспорить результаты медицинской экспертизы, – но хотел разбить его доводы.

– В своих первоначальных показаниях вы заявили, что, по вашему мнению, на щеках покойного появился румянец после того, как он принял табак?

– Да, сэр.

– И вы заявили, что отчетливо видели, как он принял табак?

– Да, сэр.

– И заявили – поправьте меня, если я ошибаюсь, – что табак, насыпанный на большой палец мистера Каргейта, действительно исчез в его ноздре?

– Да, сэр.

– Спасибо, мистер Харди, – выразив благодарность, Блэйтон сел на место. – Это все, мистер Харди.

– А мне не нужно рассказывать, что произошло, когда я дернул за шнур и появились проводник, Гарри Бенсон и Джим? А потом и машинист?

– Нет, мистер Харди, спасибо. Они обо всем подробно расскажут сами.

Присутствуй Блэйтон на станции в то утро в одиннадцать пятьдесят восемь, он, возможно, и усомнился бы в показаниях свидетелей, поскольку в то время творилась форменная суматоха.

Бенсон едва успел записать в журнал, что состав – что бы там ни говорил Каргейт – отправился от Ларкингфилда без опозданий, как, выйдя из кабинета, был огорошен скрипом тормозов. Он взглянул вдоль пути и увидел, что поезд остановился.

«Теперь-то что случилось?» – спросил он сам себя и обратился к носильщику:

– Джим! Там что, семафор закрыт?

– Нет, конечно. Откуда здесь семафор? – Носильщик с некоторой жалостью посмотрел на Бенсона. Старик, похоже, поплохел: то пресмыкается перед этим – не при дамах будет сказано – пассажиром, то вот ему семафоры мерещатся там, где их отродясь не было! – Скорей всего, опять этот, из Скотни-Энда, как его… Каргейт! Небось подушки ему не того цвета.

– Вроде случилось что-то. Пойдем-ка посмотрим.

Бенсон двинулся по дорожке, Джим следом – у него все равно не было неотложных дел, а пропускать какое-никакое развлечение он не собирался. Вдруг получится поквитаться с обидчиком.

Добравшись до поезда, Бенсон поднялся по ступенькам в вагон, а Джим остался внизу, задумчиво сорвал травинку и начал ее жевать.

– Мистеру плохо. – Проводник высунул голову в окно.

– А что? На физиономию Харди посмотрел?

– Заткнись, Джим, – донесся голос Бенсона. – А то услышит, а у нас и так неприятностей с ним хватает. И он говорил, у него слабое сердце. Может, из-за этого?

– Может, и так, – раздался голос проводника из глубины вагона. – Но, похоже, неприятностей у вас с ним больше не будет, потому что он, думаю, умер.

– Черт! Он ведь только сел в поезд.

– Это все нюхательный порошок его убил. – В соседнем окне появилась голова Харди.

– Ну и что нам теперь делать? Вынести его из вагона, положить в сторонке и послать за доктором? Нельзя задерживать поезд. В первом вагоне двое очень волнуются; если мы не придем в Грейт-Барвик вовремя, они не успеют на пересадку до Люкс-Тей.

– Ничего себе – тащить его, укладывать… А если он просто в отключке, это его и прикончит. – Бенсон смотрел на дело с практической точки зрения и не разделял тревог проводника по поводу каких-то пересадок в далеком внешнем мире.

– А если он мертв, – встрял Харди, – то нехорошо везти его до Грейт-Барвика. Даже хоть он не из Скотни-Энда родом и не из Ларкингфилда, он все-таки в каком-то роде местный и должен остаться тут.

– Я мог бы запереть вагон, так ведь переходы между вагонами не запрешь… Давайте втроем вытащим его, а еще кто-нибудь позвонит пока в Грейт-Барвик – расскажет, что случилось, и постарается вызвать врача. Хотя если пассажир и впрямь мертв…

– Эй, – раздался новый голос, – вы намерены весь день болтать? Мне ехать надо!

Выглянув в окно, Харди увидел перед вагоном хмурое лицо машиниста. Тут же все четверо принялись объяснять, в чем дело, и совершенно запутались. Однако машинист был человеком дела. Он ловко забрался в вагон, бросил взгляд на Каргейта и произнес решительное, хотя и не профессиональное мнение: совсем мертвый. Более того, машинист совершенно ясно представлял, что теперь следует делать, и принялся осуществлять свой план; хороший ли, плохой ли – главное, четкий.

Вагоны, объяснил он, в которых находятся «жмуры», трогать нельзя. Будет расследование. Врачи, полиция и все прочее.

– Просто на всякий случай, – многозначительно добавил он.

– Вы чего же, – ухмыльнулся Джим, – намекаете, что его Харди прихлопнул?

– Может, да, а может, и нет. Значит, ставим вагон на запасный путь, а пока доложите в Грейт-Барвик. Потом вы спокойно и не спеша все тут устраиваете, а поезд идет дальше. И надо записать адрес вот этого джентльмена…

– Мистер Бенсон и Джим меня знают, – перебил ошарашенный Харди.

– Тем лучше. Тогда вы переходите в другой вагон, и все довольны, всем хорошо. Кроме, пожалуй, мистера, который умер – хотя и тут кто знает… В общем, я и этот вот парень с блестящими идеями займемся маневрированием, а начальник станции пусть идет звонить.

Решительность машиниста привела к тому, что не все улики смерти Генри Каргейта были уничтожены, и очень скоро мир и безмятежность вновь воцарились на станции Ларкингфилд, только бабочки порхали от розы к розе на клумбах справа и слева от вывески с названием станции. Кстати сказать, прекрасные розы, взращенные Бенсоном на тяжелой глинистой почве, составляли гордость всей его жизни.

Обычно Бенсон наслаждался полной тишиной перрона; станция находилась в полумиле от поселка, и ничто не нарушало спокойствия между редкими поездами. Однако сегодня все было иначе. А вдруг этот человек не умер? Вдруг он жив и нуждается в помощи? Бенсон не представлял, что предпринять. Скорей бы уж появился доктор Гардинер. И если б нашлось хоть какое-то занятие!.. Джим беззаботно кормил пса; но ведь Джим, не говоря уж о том, что пес его волнует больше, чем кто угодно из людей, не отвечает ни за что и вряд ли расположен думать о трупах.

Внезапно Бенсон осознал, что не сделал очевидную вещь. Видимо, забыл, поскольку все остальные предложения машиниста – Бенсон даже про себя не собирался называть их распоряжениями – были очень четкими. Надо исправить упущение и немедленно позвонить в Скотни-Энд-холл!

Дворецкий Рейкс говорил ясным и невозмутимым тоном. Он выразил сожаление, что мистер Каргейт почувствовал недомогание, у него всегда было слабое сердце. Послали за доктором? Очень хорошо. Несомненно, если дело серьезное, следует попросить личного кардиолога мистера Каргейта прийти на помощь местному врачу, который, возможно, не сумеет подобрать лечение. Что такое? Возможно, мистер Каргейт умер? Это, несомненно, было бы весьма (Рейкс помолчал) огорчительно. Он немедленно известит мисс Нокс Форстер, секретаря мистера Каргейта. К сожалению, автомобиль сломался, и транспорта нет, но, скорее всего, мисс Нокс Форстер сама решит, как ей добраться. Возможно, мистер Бенсон согласится с таким предложением, если не будет возражений.