Книга На стороне подростка - Франсуаза Дольто

В этот период крайней ранимости они защищаются от всего мира либо депрессией, либо негативизмом, который еще более усиливает их слабость.

Сексуальность тоже может стать для них прибежищем…

В трудные периоды, когда подростку не по себе в мире взрослых, когда ему не хватает веры в себя, он находит поддержку в воображаемой жизни.

У них еще нет сексуальной жизни, они только воображают ее. Очень часто они переживают ложный взлет сексуальности, который идет от работы воображения и приводит к мастурбации. В трудные периоды, когда подростку не по себе в мире взрослых, когда ему не хватает веры в себя, он находит поддержку в воображаемой жизни. Юноша или девушка вынуждены активизировать в себе некую зону, которая придает им силу и смелость, это пробуждающаяся генитальная зона. Тут-то как раз мастурбация из средства излечения от депрессии становится западней. Западней, потому что, мастурбируя, подросток сбрасывает нагрузку, и у него не хватает сил противостоять трудностям реальной жизни, победив свои недостатки, в значительной мере более вымышленные, чем реальные, которые, однако, поддерживаются некоторыми замечаниями, некстати высказанными, допустим, матерью: «Ничего из тебя не выйдет, как ты можешь понравиться какой-нибудь девочке, если ты такой неряха?» – или кем-то из окружающих, кто выразит удивление и заставит юношу покраснеть: «Смотрите-ка, а ты, оказывается, неравнодушен к девочкам, так это и есть твой „роман“?» Это ужасно для молодого человека – он разоблачен, на свет извлечено чувство, которое он испытывал; это действительно может толкнуть подростка к мастурбации, потому что она будет единственной поддержкой в мучительном состоянии возбуждения и поможет ему преодолеть его угнетенное настроение. К несчастью, поскольку он получает удовлетворение лишь воображаемое, у него не остается сил на поиски опоры в реальной жизни, в другом человеке, юноше или девушке, на поиски понимания, дружбы или любви, которые поддержали бы его и помогли выбраться из ловушки, куда он угодил из-за равнодушия или агрессивности некоторых взрослых. Да и из-за их ревности, потому что есть взрослые, которые ревнуют к этому «неблагодарному возрасту». Они помнят, как взрослые поносили их самих, и в свою очередь, вместо того чтобы не причинять тех же страданий другим, они даже усиливают их, говоря что-нибудь вроде: «Что ты о себе воображаешь, в твоем возрасте рано еще что-то думать о себе, у тебя молоко на губах не обсохло» и т. д. Когда у подростка появляются собственные мысли и он вмешивается в разговор взрослых, они тут же готовы поставить его на место, тогда как им следовало бы дать ему возможность высказаться: «Так тебе это интересно, ну что ж, давай послушаем, что ты думаешь, пожалуй, это любопытно…» Отцу неприятно слышать, что к мнению его сына прислушиваются окружающие его сверстники. Главным должен быть только он. Есть множество отцов, которые не умеют быть отцами своих сыновей. И что интересно, они не умеют быть отцами с женами своих сыновей и с их девушками, но, когда такой отец остается с сыном один на один, он чувствует ребенка лучше. Происходит это от нежелания принять, что мальчика, когда начинается общий разговор за столом, слушают так же, как его самого, причем мнение сына не совпадает с мнением отца. Отец не желает мириться с тем, что его мнение не превалирует над мнением сына. Справедливо было бы сказать, например: «Знаешь, в разном возрасте мы думаем по-разному, это естественно». Если молодой человек вдруг умолкает или сносит замечание со снисходительной улыбкой – папа не хочет признать свою ошибку, что ж, тем хуже! – либо не осмеливается настаивать на своем, ему приходится искать другое место, где можно высказать свое мнение. Такое, где оно будет чего-то стоить. А так как в семье его мнение «обесценили», он чувствует себя угнетенным и считает себя не вправе размышлять о чем-либо.

Когда у подростка появляются собственные мысли и он вмешивается в разговор взрослых, они тут же готовы поставить его на место, тогда как им следовало бы дать ему возможность высказаться.

Именно в этот момент ему необходимо укрепить веру в себя. Преподаватели представляются наиболее подходящими людьми, чтобы принять эстафету.

Это касается не только школьных учителей, но и спортивных тренеров, преподавателей в школах искусств. Они-то уж должны выслушивать ребенка, интересоваться его мнением о каком-нибудь поединке, о спортивном матче или о выставке. Причем право высказываться должны иметь не только те, кто уже завоевал прочный авторитет, но и те, у кого есть свое мнение, но они держат его при себе. Стоит подбодрить таких подростков: «Ты ничего не говоришь, но ведь у тебя есть собственное мнение, я видел, как внимательно ты смотрел этот матч, у тебя сложилось мнение о каждом из игроков». Подросток, к которому обращаются таким образом, убеждается в том, что не обязательно быть самым активным, его мнение тоже что-то значит для учителя, и это может спасти мальчика, который у себя в семье подавляем родительской волей.

Это хрупкий возраст, но в то же время замечательный, поскольку подросток реагирует на все хорошее, что для него делается. Правда, подростки не демонстрируют эту реакцию сразу. Воспитателю бывает немного обидно, если он не видит никакого эффекта тут же, непосредственно. Я не рекомендую взрослым излишне настаивать. Я только говорю, и неоднократно, всем тем, кто учит детей и порой чувствует себя бессильным: старайтесь поднять их в собственных глазах, продолжайте делать это, даже если кажется, что вы, как говорится, «ломитесь в закрытую дверь». Когда их несколько человек, они старшего ни в грош не ставят, но, когда они оказываются с учителем один на один, мнение того становится для них чрезвычайно важным. Надо уметь «держать удар», имея в виду следующее соображение: как взрослый человек я потерпел поражение, но то, что я сказал, поможет им и поддержит их.

Значит, одиннадцать лет – это действительно возраст максимальной ранимости?

Да, от одиннадцати до тринадцати лет: они легко краснеют, закрывают лицо волосами, делают нелепые движения, пытаясь скрыть свою застенчивость, свой стыд, а может статься, пытаются скрыть тяжелую душевную рану, которая грозит остаться неизлечимой.

Пубертатный период является наивысшей точкой этого критического состояния?

Это трудное время, момент подготовки к первому любовному опыту. Подросток чувствует, что есть риск, он желает любви и одновременно боится ее. На сегодняшний день весьма велика необходимость проведения широких дебатов по этому вопросу, нечего составлять пухлые досье о количестве самоубийств или поведении самоубийц… В конце концов встает главная проблема: «Что является кульминационным моментом в жизни подростка – первый сексуальный опыт или опыт смерти?» Я имею в виду столкновение с риском, опасностью или нежелание жить…

Думаю, эти два момента неразделимы. Потому что именно риск первого любовного опыта расценивается как умирание детства. Смерть одного из периодов жизни. И уход его, который влечет вас за собой и подавляет вас так же, как это бывает в любви, и составляет главную опасность этого кульминационного момента, перехода, необходимого для осознания себя гражданином, несущим ответственность, причем перехода неизбежного.