Книга Розенкрейцерское просвещение - Френсис Амелия Йейтс

Хотя «мастера огненных дел» описывали свое творение весьма восторженно, в действительности оно оказалось не без изъянов: несколько человек вроде бы было покалечено[19]. Но вообще это представление, состоявшееся между посвящением Фридриха в кавалеры ордена и церемонией венчания, явно было задумано как аллегория, намек на курфюрста Пфальцского, которому, как и св. Георгию, небесному покровителю рыцарей Подвязки, надлежало очистить этот мир от злого заклятья. Читавшие «Королеву фей» Спенсера (если таковые нашлись среди зрителей фейерверка) могли вспомнить и о рыцаре Алого Креста, доблестно защищавшем Уну[20], — герое сей возвышенной аллегории, прославлявшей Деву Елизавету. Теперь же новая Елизавета, которой вот-вот предстояло стать супругой, созерцала другую, «свято-георгиевскую», аллегорию, выписанную разноцветными огнями и восхвалявшую ее собственный брачный союз с доблестным рыцарем — кавалером Подвязки.

Наконец наступило 14 февраля, день венчания. Происходило оно в королевской часовне в Уайт-холле. Голову невесты украшала «корона чистого золота, выглядевшая весьма царственно, поелику вся она усыпана была жемчугами и бриллиантами, столь плотно пригнанными друг к другу, что образовывали как бы звездчатый нимб над ее янтарного цвета волосами, надлежащим образом заплетенными в косы, переброшенными через плечи и ниспадавшими вниз, доходя до пояса»[21]. Обряд совершал Джордж Эббот, архиепископ Кентерберийский. Жених придерживался кальвинистского вероисповедания, но венчание происходило по англиканскому обряду: «князь Пфальцский произносил слова брачной клятвы по-английски, повторяя их вслед за архиепископом»[22]. Это выглядело весьма символично, превращало церемонию в торжество англиканской церкви: подобный брак, конечно, мог лишь укрепить ее авторитет в других странах. В самом деле, Эббот приписывал союзу Фридриха и Елизаветы значение некоей религиозной миссии — пуританской и очищающей по своей сути[23]. Церемония сопровождалась музыкой и пением церковных гимнов. Невеста и жених предстали глазам народа как живые воплощения орденских преданий. Когда Фридрих наконец покинул часовню, перед ним шествовало шесть музыкантов его собственной свиты. Они столь восхитительно играли на серебряных трубах, что развеселили весь двор, а тысячи простолюдинов закричали: «Пошли им радость, Господи!» На этой ноте, под звуки немецких труб, и завершилась королевская свадьба.

Вечером того же дня в банкетном зале Уайт-холлского дворца новобрачным и всему двору было показано театральное представление — «маска». Текст пьесы написал Томас Кэмпион, постановку же осуществил Иниго Джонс[24]. Первый эпизод основывался на предании о могучей власти музыки Орфея, прогонявшей прочь уныние и безумие. Повествование об Орфее перемежалось хоровым пением, сценами, изображавшими «сумасшествие», и поэтическими вставками, затем распахивалась верхняя часть сцены, открывая взорам зрителей облака и крупные звезды. Гармония небесных сфер соединялась с гармонией королевской свадьбы[25]:

О вы, музыки горней светы! Сиянием лучей Украсьте ночь благую эту Сверх всех иных ночей! Пусть слава царского венчанья Продлится столько лет, Что Рейна с Темзою названья Забыть успеет свет.

Рейн сливается с Темзою, Германия соединяется с Великобританией, звезды в перемещениях своих изливают на этот союз умиротворяющую Гармонию[26]:

В согласии с настроением этой песни звезды двигались в весьма необычной и очаровательной манере, и, полагаю я, мало кому довелось видывать, когда бы то ни было более изощренное искусство, чем выказанное в измышлении движения этих светил Мастером Иниго Джонсом, каковой и во всех прочих выдумках своих, относящихся к названному спектаклю, показал чрезвычайную изобретательность и из ряда вон выходящее умение.

Потом открывалась уходящая вдаль перспективная декорация, в середине которой высился серебряный обелиск, а рядом с ним стояли золотые статуи невесты и жениха. Появлялась дряхлая Сивилла и вещала латинскими стихами о великом роде королей и императоров, который произрастет из этого союза германской мощи и британского могущества, а также благодаря слиянию народов в единой вере и искренней взаимной любви[27].

Следующим вечером, 15 февраля, джентльмены «Грейз инна» и «Иннер темпла»[28]; разыграли «маску» драматурга Фрэнсиса Бомонта[29], тоже воспевавшую союз между Рейном и Темзой. Текст был посвящен Фрэнсису Бэкону, к которому автор обращался в следующих выражениях: «Вы, не пожалевшие ни труда, ни времени, чтобы подготовить, упорядочить и украсить эту маску…»[30] Пьеса чем-то не понравилась королю Якову, и он распорядился отложить представление. Однако содержание «маски» нам известно. Главный эпизод должен был являть собой великолепное зрелище: взору публики открывается холм, на котором собрались представители рыцарского и духовного сословий. Затем и те, и другие нисходят с высоты, чтобы вместе исполнить торжественный танец, символизирующий грандиозность задач, стоящих перед духовным рыцарством. Священники поют[31] о том, что на свадьбе, венчающей соединение столь выдающейся четы,

Как молитва приемлется Танец каждый, А Песнь — как жертвенный дар.

Если общий план спектакля и в самом деле был разработан Фрэнсисом Бэконом, это означает, что последний очень серьезно воспринял брак Фридриха с Елизаветой и глубоко симпатизировал идее альянса тех сил, воплощением и надеждой которых были молодожены. Представим себе: автор прославленного трактата «О Прогрессе Учености» (опубликованного восемью годами ранее, в 1605 г.) отвлекается от всех своих занятий, дабы внести лепту в свадебные торжества… Не правда ли, его имя придало бы окончательный блеск тому созвездию поэтических, художественных и научных талантов, что озарило светом неувядаемой славы последние дни, проведенные Елизаветой на родине?