Книга Андропов вблизи. Воспоминания о временах оттепели и застоя - Игорь Синицин

Разумеется, я тут же помчался в соседнее здание «Известий», чтобы сообщить своему другу Конраду о происшедшем. Смирнов хитро улыбнулся и рассказал мне, что именно Андропов, услышав от него мою историю, обратился к Суслову с предложением исправить несправедливость и принять меня в академию. Конрад добавил при этом, что я могу передать свою сердечную благодарность Юрию Владимировичу через его помощника Крючкова. Телефон Крючкова он мне дал. Я не особенно оробел позвонить помощнику председателя КГБ потому, что однажды, за год до этого, мой стул оказался рядом с его на банкете в ресторане «Прага».

Владимир Александрович меня вспомнил, и я изложил ему просьбу передать глубокую благодарность Андропову за свершение моей мечты — фундаментально поучиться наукам.

Крючков спросил вдруг, а не хочу ли я поблагодарить Юрия Владимировича лично. «Конечно хочу», — немедленно отреагировал я. «Тогда я сообщу вам, куда и когда вы должны приехать», — обнадежил Крючков.

Через несколько дней он сдержал свое обещание. Так в сентябре 1970 года я впервые познакомился с Андроповым и стал с ним регулярно встречаться, когда ему удавалось выкроить для этого время…

Все это мгновенно промелькнуло у меня в голове, когда Юрий Владимирович принялся за свой кофе. Он отпил пару глотков, а затем внимательно посмотрел мне в глаза.

— Так хочешь стать моим помощником по политбюро? — серьезно спросил Андропов.

— Очень хочу! — не раздумывая выпалил я. Андропов даже слегка опешил от моей мгновенной положительной реакции.

— Я знаю, что ты смелый парень, но чтобы настолько безрассудно принимать неизвестное тебе предложение… — протянул он и добавил: — Ведь ты не знаешь, какая будет у тебя зарплата, какие условия труда…

— С зарплатой не обидите, наверное! — в ответ пошутил я купеческим тоном. Право на некоторую вольность мне давало то, что во время наших встреч мы часто вспоминали страницы книги Ильфа и Петрова «Золотой теленок», которую он и я обожали. — А что касается условий труда, — дополнил я, — так готов рядом с вами работать днем и ночью… Здоровье пока позволяет.

Андропов вроде бы и не заметил моего тона. Он вообще ценил юмор, понимал его, любил пошутить сам и никогда не обижался на дружескую подначку. Единственно, чего он терпеть не мог, так это скабрезных и антисоветских анекдотов. Но в глазах его теперь мелькнуло что-то неуловимое, и я вдруг понял, что в стенах Лубянки, где я никогда доселе не бывал, открывается какая-то новая грань в наших многолетних отношениях.

— Ладно, — улыбнулся он слегка, а потом вернул мяч в мои ворота. — Если ты такой смелый и согласен, то скажи, когда ты можешь выйти на работу?

— Завтра! — также без раздумий ответил я.

Юрий Владимирович с сомнением покачал головой.

— Как же так, ведь ты заканчиваешь академию только в июле… — выразил он как бы недоумение.

— Это будет лишь формальный акт выдачи дипломов, — стал я горячо разъяснять ему ситуацию. — Все выпускные экзамены я сдал досрочно, диссертацию написал, автореферат подготовил и начал рассылать… Где-то в июне — июле мне надо будет два-три дня для защиты диссертации, и я вновь могу вернуться к работе…

— Да, я все это знаю, — неожиданно сказал Андропов. — Экзамены ты все сдал на пятерки, диссертацию твою хвалят на кафедре, а автореферат я даже с интересом прочитал… — кивнул он на свой письменный стол у окна. — К твоему сведению, мне доложили из ПГУ, что шведские социал-демократы также начинают критиковать своего теоретика Урбан-Карлссона и по тем же примерно параметрам, что и ты в своей диссертации сделал еще прошлым летом… Как будто сговорились, хотя ты со шведами и социал-демократами за прошлый год и не встречался! — проявил Юрий Владимирович большую осведомленность о моем благонравном с точки зрения КГБ поведении и об идейной борьбе в шведской социал-демократии.

Таких тонкостей знания дискуссий среди социал-демократов я не мог у него предположить.

— Ты знаешь, — задумчиво сказал он, — я-то заинтересовался финляндской и шведской социал-демократиями, еще будучи в Петрозаводске, когда на меня обратил внимание и практически спас от репрессий в связи с «ленинградским делом» выдающийся финский социал-демократ, а затем большевик Отто Вильгельмович Куусинен…

Я много раз слышал имя Отто-Вилли, как его ласково называли мои старшие коллеги по отделу стран Северной Европы Совинформбюро, знавшие его и как исполнительного секретаря Коминтерна, ведающего вопросами коминтерновской внешней разведки, и как Председателя Президиума Карело-Финской ССР, и как секретаря ЦК КПСС… Догадывался я и о роли в судьбе Андропова Куусинена как Председателя Президиума Верховного Совета Карело-Финской ССР и одновременно заместителя Председателя Верховного Совета СССР как раз в те годы, когда на северо-западе нашей страны происходили массовые сталинские репрессии. Тогда одна группировка партийной верхушки уничтожала своих конкурентов из другой группировки. Отто Куусинен остался тогда в стороне от этой драки и сумел вытащить из нее своего любимца — молодого второго секретаря Петрозаводского горкома партии Юру Андропова.

Это признание Юрия Владимировича о роли Куусинена в его судьбе прозвучало для меня несколько неожиданно, поскольку в наших с ним неформальных беседах мы не раз касались и Швеции, и Финляндии, партийных систем и эпизодов истории этих стран, обсуждали художественно-документальные книги известного писателя Геннадия Семеновича Фиша, посвятившего свое творчество Северной Европе и Финляндии, но никогда за три года имя Отто-Вилли в них не прозвучало. Теперь я понял, что в глубине души Андропов все время хранил благодарную память об этом человеке, умершем относительно недавно — в 1964 году…

Андропов допил кофе, откинулся на спинку кресла и снова внимательно посмотрел на меня через линзы своих тяжелых очков.

— Теперь слушай, что тебе предлагается, — серьезно начал он. — Ты остаешься штатским человеком, работником аппарата ЦК КПСС. Организационно ты будешь числиться в общем отделе ЦК, у Константина Устиновича Черненко. Но подчиняться ты будешь только мне! И не только в ЦК, но и здесь, в комитете… Хотя тебя, возможно, кто-то и попытается «приручить»… Понял?..

Я согласно кивнул, а Юрий Владимирович столь же строго продолжал:

— Никакого воинского звания, как и я здесь, ты не получишь. Твоими задачами будут подготовка материалов к заседаниям политбюро для меня, обработка, то есть выделение главного, из всех документов ЦК — записок отделов и ведомств, проектов постановлений ЦК, которые ты будешь получать и докладывать мне. Есть и такая форма работы политбюро — голосование опросом между заседаниями по оперативным делам. Документы по голосованиям, предварительно выделив из них также главный смысл, вне очереди будешь докладывать мне. А остальное — технические мелочи… — закончил он и вдруг, широко улыбнувшись, по-отечески мягко добавил: — Учти, что мне нужны прежде всего твои свежие мозги, а поэтому оставайся таким же спорщиком, как и прошедшие три года!

Он налил себе еще кофе, мне тоже и что-то прикинул в голове.