Книга Шарлотта Корде - Елена Морозова

А так как Брут тебе — пример для подражанья, Ты должен, как и он, не ведать колебанья[5].

Вместе с Корнелем в жизнь девочки вошли доблестные герои, исполненные чувства долга, ради которого они в любую минуту готовы и разить врага, и принять смерть.

Великий, грозный гнев во мне неукротим. Я гибелью своей тебя достойна, Рим, И ты во мне признать захочешь, без сомненья, Героев кровь, во мне текущую с рожденья[6].

В жилах Шарлотты текла кровь создателя этих возвышенных строк, воспевшего героев, готовых ради общественного блага вонзить кинжал в грудь и врага, и друга. «Убить моей руке приказывала честь», — разбирала по слогам девочка, и в ее хорошенькой головке постепенно складывался идеал достойной гибели во имя долга.

Есть основания полагать, что время, проведенное у дяди, сыграло решающую роль в становлении характера и пристрастий Шарлотты. Тридцатилетний Шарль Амедей привил девочке не только любовь к произведениям Корнеля, которые сам он ценил чрезвычайно высоко, но и к учению, процесс которого он как наставник сумел сделать ненавязчивым и увлекательным. Возможно, именно тогда Шарлотта впервые задумалась о том, почему ее отец никогда не находил времени для занятий с детьми, и поэтому после возвращения домой между дочерью и отцом пробежала первая черная кошка, а впоследствии и вовсе пролегла непреодолимая пропасть.

Относительно взаимоотношений Шарлотты с отцом существуют две версии: «между отцом и дочерью царило дружеское взаимопонимание» и «между отцом и дочерью царили отчуждение и непонимание». Вторая версия, на наш взгляд, более соответствует действительности. Хотя девушка всегда отдавала дань уважения отцу, создается впечатление, что она чтила, скорее, образ, занимающий почетное место в устоявшейся системе человеческих взаимоотношений, нежели конкретного господина де Корде д'Армона. С отцом, судя по ее поспешному бегству из дома, куда ей пришлось вернуться после закрытия аббатства Святой Троицы, где она воспитывалась, Шарлотта не смогла ужиться. Иначе разве написала бы она перед казнью: «Я могу отдать отечеству только свою жизнь, и я благодарна Небу за то, что в состоянии свободно распорядиться ею»?

Но время выбора и поступка для Шарлотты еще впереди. Пока же девочка упивалась стансами рыцаря Родриго, получившего за доблесть прозвище «Сид», оправдывала Горация, заколовшего свою сестру, проявившую недостойную римлянки слабость, и, стяжав славу, погибала следом за разрушителем языческих идолов Полиевктом. Интересно, находила ли она себе товарищей, чтобы разыгрывать пьесы знаменитого предка? И какую роль в этих играх выбирала она для себя? Женщины в трагедиях Корнеля исполняли свой долг наравне с мужчинами и наравне с мужчинами жертвовали жизнью во имя принципов, так что, скорее всего, Шарлотте было все равно, кем представлять себя: Эмилией, готовой вонзить кинжал в грудь Августа, или Цинной, готовым встать на путь мести из любви к Эмилии. Именно благодаря Корнелю в голове девочки прочно утвердилась мысль о героическом равенстве полов.

Во время революции героического равенства потребует от законодателей Олимпия де Гуж[7]. По ее мнению, если женщина может наравне с мужчинами взойти на эшафот, она имеет право подняться и на трибуну. Но революционное правительство не уравняет женщин в правах с мужчинами, и политическая карьера для них по-прежнему останется закрытой. На эшафот женщин станут отправлять наравне с мужчинами, и зачастую по совершенно нелепым обвинениям — как, например, мадам Шальгрен, приговоренную к смерти за присвоение 20 фунтов свечей. Но подлинной причиной ее гибели назовут отказ ответить на нежные чувства знаменитому художнику Давиду, начавшему писать ее портрет…

Жан Жак Руссо, на чьих трудах воспитывались будущие вожди революции, утверждал, что женщина постоянно пребывает в детстве и не способна видеть дальше домашнего круга (то есть собственного носа), ибо сама природа завещала ей пребывать в этом кругу вечно. Единственной наукой, к занятиям которой следовало поощрять женщину, являлась наука о чувствах, применять достижения коей ей предписывалось только для пользы супруга. Женщинам дозволялось читать в сердцах мужчин, право же философствовать о человеческом сердце, равно как и обо всем остальном, отводилось исключительно мужчинам. И ученики следовали заветам своего учителя.

Шарлотту, которую, не рискуя ошибиться, можно назвать духовной дочерью Корнеля, наука «сердцеведение» не привлекала никогда. Неизвестно даже, был ли у нее возлюбленный. Правда, после ее смерти, когда биографы кропотливо восстанавливали каждый шаг Шарлотты, возникло немало слухов и легенд о ее любовных романах; практически каждый мужчина, когда-либо промелькнувший в окружении девушки, рассматривался как кандидат в воздыхатели. Но подруги мадемуазель Корде единодушно уверяли, что она всегда высказывалась против замужества.

Возможно, если бы Шарлотта встретила своего избранника, ее любовь была бы столь же героической, жертвенной и отрешенной от всего земного, какой представала она в трагедиях ее великого предка. Страстные характеры героев Корнеля были далеки от повседневности, ситуации, в которые драматург ставил своих героев, отличались накалом страстей. Повинуясь долгу защищать родовую честь, Родри-го убивал отца своей возлюбленной Химены, нанесшего оскорбление старому отцу Родриго, а влюбленная в Родриго Химена, исполняя долг мести, требовала наказать Родриго:

Жестокое желанье! К отмщенью правому жестокое призванье! Кровавого суда мне страшно торжество: В день казни я умру, и я гублю его![8]

Любовь, как и все чувства у героев Корнеля, подчинялась разуму, разум требовал исполнения долга, и ради исполнения этого долга влюбленные с готовностью шли на гибель, ибо любви достоин только тот, кто исполняет долг. Трагический заколдованный круг. Месть становилась священной обязанностью, чувством не иссушающим, но возвышающим душу…

Но можно ль слезы лить, идя дорогой верной? Любую цену тут нельзя считать безмерной, Убийцу поразив отмстительной рукой, Пристойно ль рассуждать, какой он пал ценой?[9]

Героев Корнеля нельзя было судить как простых смертных: они действовали на благо государства, общества, высших целей, поэтому автор оправдывал их даже тогда, когда по закону их следовало бы осудить. Гораций, победитель альбанцев, в сражении убивал альбанца Куриация, жениха своей сестры Камиллы. Вернувшись с победой в Рим, триумфатор Гораций, услышав, как сестра, оплакивая жениха, проклинает вражду двух государств, но более всего Рим, в порыве патриотического пафоса убивает сестру — за то, что горе ее оскорбило его чувства римлянина. За свой поступок Гораций приготовился предстать перед судом царя и с честью встретить приговор. Но никто не собирался осуждать победителя.