Книга Михаил Федорович - Вячеслав Козляков

Со смертью боярина Михаила Юрьевича пришло время для следующего колена рода Захарьиных. Карьера же его братьев явно не сложилась в обстоятельствах разразившегося политического кризиса в малолетство великого князя Ивана IV Васильевича. Отрицательным образом могло сказаться бегство в Литву около 1534 года их двоюродного брата, известного военачальника Ивана Васильевича Ляцкого. Иван Юрьевич, видимо, умер молодым, а Роман Юрьевич Захарьин, пару раз при жизни старшего брата назначавшийся на воеводство, вовсе исчез из разрядных книг и даже не носил боярского чина. Умер Роман Юрьевич 16 февраля 1543 года, не дожив до триумфа своей дочери, породнившейся с царствующим домом. Он был погребен в московском Новоспасском монастыре, с которым Романовых будут связывать особые отношения и позднее, когда его правнук — Михаил Федорович — станет царем. Младший из братьев Григорий Юрьевич достиг боярского чина только в 1546/47 году.

Сыновья Михаила Юрьевича, Иван Большой и Василий, тоже стали боярами около 1546/47 года. Лишь Василий имел потомство, но судьба его сыновей печальна: двое из них погибли в набег Девлет-Гирея на Москву 24 мая 1571 года, а третий был казнен в 1575 году.

С. Б. Веселовский обратил внимание на то, что «Бархатная книга» «не показывает совершенно рода Кошкиных, начиная с Захария, не желая, очевидно, увековечивать в памяти потомства происхождение царствовавшего дома Романовых от боярского рода Кошкиных»[10].

Романовы-Юрьевы

Как это уже бывало в роду Андрея Кобылы, чины и влияние перешли от старших членов рода к детям младшего брата, которые по имени своего деда получили фамилию Юрьевы — это Даниил Романович, Долмат Романович (умер бездетным в 1545 году) и Никита Романович. Кроме мужского потомства, у Романа Юрьевича и его супруги Юлиании Федоровны были еще две дочери: Анна и Анастасия.

С Анастасии Романовны Юрьевой, ставшей 3 февраля 1547 года женой Ивана IV, начинается «царская» история этого рода. Выборы невесты для царя Ивана Васильевича происходили по всему государству. Боярам и наместникам в декабре 1546 года были даны распоряжения организовать в уездах у князей и детей боярских смотр невест: «смотрити у вас дочерей, девок, нам невесты». Почему выбор пал именно на Анастасию Романовну Юрьеву, сказать трудно. Иван IV и его советники следовали традиции, действуя так же, как и царский отец великий князь Василий Иванович. Помимо привлекательности самой невесты, могли иметь значение наличие у нее старших братьев и большое количество детей в семье, так как от будущей царицы ждали прежде всего рождения наследника престола. Учитывалась, вероятно, лояльность боярской семьи в связи с разводом и вторым браком великого князя Василия Ивановича. У молодого царя должны были остаться самые смутные воспоминания о своем отце, тем дороже были ему те, кто был близок к его родителям и не участвовал в боярских интригах в годы регентства Елены Глинской. Все это более или менее вероятные предположения, но факт остается фактом: первой русской царицей стала племянница боярина Михаила Юрьевича Захарьина — Анастасия Романовна.

Внезапное возвышение рода в местнической терминологии того времени называлось «случаем». Мы видели, что род Кошкиных-Захарьиных давно находился в составе первостепенного боярства, но родство с царским домом сразу же возвышало всю семью в иерархии местничества и облегчало членам рода прохождение по чинам. Так, старший брат царицы Даниил Романович Юрьев был пожалован к ее свадьбе чином окольничего и очень быстро, в июле того же года, стал боярином и дворецким. По своему положению старшего в роду он получал наиболее заметные назначения, участвовал во взятии Казани, откуда был отправлен с сеунчом (победной вестью) в Москву, был одним из первых воевод в полках русского войска во время Ливонской войны. Быстрая карьера Даниила Романовича и его растущее влияние на царя Ивана IV не остались «безнаказанными» со стороны других бояр. Когда в 1553 году разгорелся кризис вокруг тяжелой болезни царя и присяги его сыну, младенцу Дмитрию, все обиды на царских «шурьев» вышли наружу. В «Царственной книге» сохранились свидетельства, идущие, возможно, от самого Ивана Грозного, что прямо у постели умирающего царя окольничий Федор Григорьевич Адашев говорил: «Ведает Бог, да ты, государь: тебе, государю, и сыну твоему царевичю князю Дмитрею крест целуем, а Захарьиным нам Данилу з братиею не служивати; сын твой, государь наш, ещо в пеленицах, а владети нами Захарьиным Данилу з братиею; а мы уже от бояр до твоего возрасту беды видели многия». По словам князя Андрея Михайловича Курбского, Захарьины-Юрьевы стояли во главе «презлых ласкателей» и «нечестивых губителей» всего царства. Но и братьям царицы досталось от царского гнева, когда они не смогли противостоять дружному наступлению на них бояр в 1553 году. «А вы, Захарьины, чего испужалися? — обращался к ним царь. — Али чаете, бояре вас пощадят? Вы от бояр первыя мертвецы будете! И вы б за сына за моего, да и за матерь его умерли, а жены моей на поругание бояром не дали»[11]. Автор «Пискаревского летописца» называл дядю Захарьиных — Василия Михайловича Юрьева — среди «злых людей», по совету которых была учреждена опричнина[12].

История царицы Анастасии Романовны хорошо известна. Она родила трех царских сыновей: царевича Дмитрия Ивановича, погибшего еще в младенчестве, царевича Ивана Ивановича, убитого царем в приступе гнева, и царевича Федора Ивановича, взошедшего на трон после смерти своего отца в 1584 году. Сама царица Анастасия Романовна умерла много раньше, в 1560 году, и ее смерть, несомненно, повлияла на царя Ивана Грозного, мнительность которого по отношению к боярам только усилилась. Своих советников он стал приближать или отдалять в зависимости от того, как они относились к умершей супруге.

Род Захарьиных-Юрьевых сохранял свое высокое положение до учреждения опричнины, а его представители входили в число самых доверенных членов Боярской думы[13]. Даниил Романович умер в 1565 году. Его сыновья не успели занять подобающего им высокого положения при дворе и погибли во время нашествия крымского хана Девлет-Гирея и пожара Москвы 24 мая 1571 года. Так в мужской линии Андрея Кобылы состоялся новый «переход» старшинства в роде — на этот раз к Никите Романовичу Юрьеву и его сыновьям.

Родной дед царя Михаила Федоровича оставил по себе очень яркую память, дожившую в народных песнях даже до XIX века, когда они были записаны собирателями фольклора П. Н. Рыбниковым и А. Ф. Гильфердингом. Сюжет одной из таких песен вымышлен, хотя действуют в ней исторические лица — Иван Грозный, Малюта Скуратов, а Никита Романович якобы избавляет от казни царевича Федора Ивановича: «Говорит Грозный царь Иван Васильевич, ты ей же, шурин мой любимый, ты ей же, Никита Романович!» Интересно, что сказитель правильно помнил имя и отчество боярина, степень его родства с царской семьей, хотя царица Анастасия получила в песне крестьянское имя Авдотья. В песне достаточно верно отразилось представление о могуществе боярина Никиты Романовича, в вотчинах которого можно было найти желанную крестьянскую свободу. Все это делалось по особому пожалованию царя: