Книга Император для легиона - Гарри Тертлдав

Вскоре, однако, все мысли Скауруса о городе и обороне испарились и осталась одна только Хелвис, которая крепко прижимала его к себе, плача и смеясь одновременно.

– Марк! О Марк! – повторяла она, покрывая нежными поцелуями его щетинистое, огрубевшее в походе лицо. Муки ожидания и неопределенности кончились.

Другие женщины, плача от радости, бежали навстречу своим мужьям, чтобы обнять их. Три красивые девушки бросились к Виридовиксу, но внезапно остановились в замешательстве и неприязненно посмотрели друг на друга, сообразив, что бегут к одному и тому же мужчине.

– Я лучше встречу вооруженных каздов, чем попаду в такой переплет, – заявил Гай Филипп, но Виридовикс даже глазом не моргнул. С полной невозмутимостью великан-кельт обнимал, целовал и говорил нежные слова всем трем красавицам одновременно. Его неотразимое обаяние, завоевавшее каждую из них в отдельности, теперь распространилось на всех трех, как щедрое солнечное тепло.

– Это, черт побери, просто нечестно, – завистливо пробормотал Гай Филипп. Он не пользовался успехом у женщин, и одна из причин этого была в том, что старший центурион относился к ним лишь как к объекту наслаждения и не пытался скрывать это.

– Римляне! Римляне! – раздавались со всех сторон радостные крики.

Начавшись у западных ворот, клич этот прокатился по городу еще до того, как последний легионер вошел в Клиат.

Женщины римлян радостно бросились к солдатам, и было немало счастливых встреч и объятий. Но многие узнали, что мужья их уже никогда не вернутся назад. Одним об этом сказали солдаты, другие догадались сами, не увидев своих близких в строю. Немало было также римлян, которые напрасно вглядывались в лица, выискивая в возбужденной толпе своих подруг. Они мрачнели, хмурились, и тоска их становилась сильнее при виде радости товарищей.

– Где Мальрик? – спросил Марк у Хелвис. Ему пришлось кричать, чтобы она могла его услышать.

– Он с Ирэн. Вчера я сидела с ее двумя дочками, пока она стояла у ворот. Мне нужно идти к ней и сказать, что ты пришел.

Скаурус все еще не мог выпустить жену из своих объятий:

– Об этом уже, наверно, весь город знает. Побудь со мной еще минуту.

Он вдруг поразился тому, что принимал красоту Хелвис как нечто само собой разумеющееся и перестал замечать ее в то время, пока они били вместе. Увидев ее вновь после разлуки и перенесенных опасностей, Марк словно в первый раз увидел жену. Черты ее не были точеными, как у статуи, чем часто отличались лица видессианских женщин. Хелвис была дочерью Намдалена, со вздернутым носиком и довольно крупными чертами, но глаза ее были глубокого голубого цвета, рот чувственным, а сложению могла позавидовать сама Афродита. Беременность еще не успела изменить ее стройную фигуру, но на лице уже сияла улыбка матери, ожидающей ребенка.

Нежно и медленно трибун поцеловал жену и повернулся к Гаю Филиппу:

– Всем холостым легионерам оставаться на месте, остальные пусть ищут своих жен, и да помогут Боги их поискам. Дай им… – он поглядел на солнце, – два часа, а затем пошли сотню самых надежных солдат привести всех, кто будет достаточно глуп, чтобы решить остаться в городе.

Усмешка на лице центуриона была достаточно сурова, чтобы любой, собравшийся дезертировать, подумал дважды, прежде чем решиться на этот шаг.

– Мы можем использовать в патрулях катришей, – предложил Гай Филипп чуть погодя.

– Неплохая мысль, – кивнул Марк. – Пакимер! – позвал он, и командир всадников из Катриша подъехал на своей низкорослой выносливой лошадке. Скаурус объяснил ему, какая помощь понадобится, подчеркнув, что это не приказ, а просьба. Катриши были их добровольными соратниками, товарищами римлян по оружию и не состояли под командой Скауруса.

Лаон Пакимер задумчиво поскреб подбородок. Как и все его соплеменники, он отрастил усы и густую бороду, хорошо скрывавшую пятна оспин на его лице. После долгого размышления катриш сказал:

– Я сделаю это при условии, что все патрули будут объединенными. Если кто-нибудь из твоих солдат начнет буянить и нам придется заехать ему по башке, я хотел бы, чтобы в случае необходимости рядом были и твои люди. Свалку всегда легче предотвратить, чем остановить, когда она уже в разгаре.

И снова Марк ощутил симпатию к холодному и деловитому подходу катриша. В широких кожаных штанах и пропитанной потом шапке из лисьего меха, он выглядел как обычный кочевник, но его народ научился ловкости и здравому смыслу с тех пор, как каморские предки затопили степи Пардрайи и освободили эту провинцию, отвоевав ее у Видессоса восемьсот лет назад. Катриши походили на старое хорошее вино в дешевых глиняных кувшинах, качество которого было легко проглядеть на шумном пиру.

Трибун приказал букинаторам трубить сигнал «внимание» и, когда легионеры замерли, отдал необходимые распоряжения, добавив под конец:

– Некоторые из вас могут подумать, что легко отобьются от отряда. Предположим, вас никто не станет ловить. Надеюсь, нет нужды напоминать вам, что происходит за этими стенами. Подумайте, долго ли дезертиры будут наслаждаться свободой.

Наступило долгое многозначительное молчание – солдаты обдумывали слова своего командира, а затем Гай Филипп рявкнул:

– Разойдитесь!

Пары разбрелись по городу, неженатые солдаты остались дожидаться возвращения товарищей. Некоторые из них, решив, что неплохо бы окончательно или на некоторое время изменить свой холостяцкий статус, пошли к воротам, где все еще стояли женщины. Гай Филипп вопросительно взглянул на трибуна, но Марк только пожал плечами. Пусть легионеры получат хоть немного тепла и ласки, пока это возможно.

– Муниций, – сказал он, – ты не возражаешь, если тебе придется пойти со мной и Хелвис? Ирэн присматривает за Мальриком.

Легионер улыбнулся.

– Разумеется. Когда трое пострелят носятся как угорелые, мое появление будет очень кстати, я могу помочь с детьми.

Марк хмыкнул и перевел их разговор Хелвис. Между собой его солдаты в основном говорили по-латыни, она же знала только два-три слова на этом языке.

– Ты даже не представляешь, насколько это будет кстати, – сказала Хелвис Муницию.

– О, я знаю это очень хорошо, – ответил тот по-видессиански. – На маленькой ферме я был старшим среди восьми братьев и сестер, не считая двоих, которые умерли совсем крохами. Я до сих пор не понимаю, когда моя мать находила время для сна.

Несмотря на тяжелые времена, кое-что в Клиате осталось неизменным. Проходя через рыночную площадь, Хелвис, Марк и Муниций распугивали стаи воробьев, ворон и голубей, которые, громко чирикая, копошились у лотков с зерном. Уверенные, что их не тронут, птицы совсем не боялись людей.

– Скоро они на горьком опыте убедятся в своей ошибке, – сказал Муниций, обходя голубя, чтобы не наступить на него. – Если город будет осажден, в первые несколько дней жители испекут немало пирогов с начинкой из птичьего мяса. После этого птицы не подпустят к себе людей ближе чем на пятнадцать шагов.