Книга Дело чести, или "Звезда Бенгалии" - Максим Афанасьев

Но… Но вы уехали, и некому стало меня в узде удержать. Голь перекатная в люди выбилась! Нет чтобы закрепиться в положении-то своём… Куда там! Знаете, что я сделал? Я купил себе нагайку, да не такую обыкновенную как у казаков, а сувенирную, с резной ручкой и позолотой. В ювелирной лавке я купил себе перстень, и вот так вот с перстнем на пальце и плёткой за поясом и ходил по городу. Те учебники, что вы мне оставили, я так и не прочитал. Решил, что и так всё знаю. Тестю своему будущему я нагрубил, на приёмы я приходил со своей нагайкой за поясом, теми деньгами, что накопил за предыдущие годы, швырялся, направо и налево. Добром это не могло кончиться и не кончилось. Я совершил несколько ошибок на втором бастионе и меня временно отстранили от работ, до приезда нового инженера. Когда же тот приехал и посмотрел, что я наделал, то усмехнулся, и сказал, что, пожалуй, обойдётся без моей помощи. Потом мой будущий тесть дал мне понять, что если я и дальше так буду себя вести, то о свадьбе не может быть и речи. Я не обратил на его слова внимания. Ведь Александра, моя невеста, по-прежнему относилась ко мне хорошо и защищала меня перед своим отцом. Значит она на моей стороне, а всё остальное и не важно. Но я умудрился всё испортить и здесь. На одном из вечеров я стал ухаживать за её подругой, просто так, без всяких серьёзных намерений, исключительно по своей дурости. И тут моя невеста подошла ко мне и при всех влепила пощёчину. Это был конец. Помолвка была расторгнута, на балы и приёмы меня приглашать перестали. Я был зол на всех, но поделать ничего уже было нельзя. В местном русском обществе обо мне сложилось мнение как о гуляке и мерзавце, и со мной никто не хотел иметь дело. Единственное место, куда мне был открыт путь, это портовый кабак, где я сидел и пил горькую большую часть времени. Так я и катился все дальше и дальше.

Но как-то раз ко мне подошёл человек, представился дворецким князя Вышатова и сказал, что князь, памятуя о моем военном прошлом, хотел бы мне помочь выбраться из того незавидного положения, в котором я оказался, и дать мне денег для возвращения домой, если я того хочу. Сначала я ответил, чтобы он катился со своим князем куда подальше и не совал нос не в свои дела, но он был сама невозмутимость.

— Это тот, что служит и сейчас?

— Да, Яков Александрович, тот, что встречает гостей. Он мне объяснил, что князь считает своим долгом помогать тем военнослужащим, кто сбился с дороги, потому как считает недостойным положение, при котором люди, служившие в армии Его Императорского Величества, скатываются на дно. Вот так я по своей глупости погубил все свои планы, а благодаря щедрости князя Вышатова, оказался в Москве.

— А твоя невеста, что с ней?

— Бывшая невеста, господин Важин, бывшая. Её отец получил повышение, и теперь служит в ведомстве Московского генерал-губернатора, но путь в их дом мне закрыт. До сих пор мне перед ней стыдно, а ведь она меня, по сути, и выручила.

— Каким образом?

— Яков Александрович рассказал мне, что это она, встретив князя Вышатова на одном из приёмов, рассказала обо мне и попросила помочь.

— Вот как. И давно ты в Москве?

— Три месяца.

— И чем занимаешься?

— Сначала, после приезда, всё чу ть не пошло по-прежнему, разница была только та, что ревельские кабаки сменились московскими. Но такая жизнь изрядно мне надоела, и я стал думать, куда мне податься.

— Написал бы мне, я хоть и не богач, но вполне мог бы помочь.

— Я думал об этом, но совершенно не знал, где вас искать. Ехать домой к матери и отцу было неудобно, не хотелось приезжать почти оборванцем. Тогда я разыскал дом князя, обратился к дворецкому, он помнил нашу встречу, и попросил оказать мне протекцию и пристроить к какому-нибудь делу. Князь предложил мне работать в его фонде, выполнять разные поручения, этим я и занимаюсь.

— То есть ты сейчас в услужении у его превосходительства?

— Да. В последнее время основное моё дело опекать нашего бедолагу поручика, следить, чтобы он не натворил беды.

— Что за бедолага поручик?

— Да вы его знаете. Григорий Бехтерев, поручик нашего гренадёрского полка.

— Конечно, я его помню! Но почему бедолага? На службе он был молодцом, правда, мне казался несколько высокомерным.

Лядов в раздумье потер лоб.

— Так вы ничего не слышали? — спросил он.

— О чём?

— О злоключениях Бехтерева?

— Ни слова.

— Тогда даже не знаю, имею ли я право вам рассказывать. Но если в двух словах, то он почти повторил мою историю, и причиной тому была любовь к одной…, к одной известной особе.

— Он сватался и получил отказ?

— Нет. Эта девушка благородного происхождения, а Григорий Бехтерев, хоть и из обеспеченной семьи, всё-таки, по мнению её родителей, не достоин быть парой для их дочери.

В это время, дымя сигарой, к нам подошёл Дормидонтов.

— Ага, — он хлопнул меня по плечу, — вы тоже сбежали? Не выдержали нашего спора? Надо сказать этот Уваров ещё тот упрямец. Встретили однополчанина?

— Да. Вот уж не ожидал его здесь увидеть.

— Не знали, что он теперь работает у нас?

— Нет.

— Ну что, Игнат, ты готов?

— Да, сударь.

— Брюсов уже справлялся о тебе, он ждёт в холле.

— Иду. Я думаю, мы ещё встретимся, господин Важин.

— Конечно.

Лядов раскланялся с нами и направился к выходу. Мы с капитаном стали прогуливаться по залу.

— Странное дело, — сказал я.

— Вы о чём?

— Уваров и Гриневский. Я мельком видел их и раньше, но познакомился только сегодня. Совершено разные люди, можно сказать противоположности друг друга, а одеты совершенно одинаково, в военные мундиры. С Уваровым понятно. Если бы было нужно написать портрет безупречного офицера, лучшего образца не найти. Но Гриневскому больше подошёл бы щегольской фрак с цветком в петлице.

— Открою вам секрет. Наш корнет считает, что мундир придаёт ему мужественности и делает его неотразимым в женских глазах.

— Понятно. А что за дело у Лядова с дворецким?

Дормидонтов хитро подмигнул мне, видимо, сегодня капитан был в отличном настроении.

— Я говорил, на этом вечере будет один сюрприз. Папаше Вышатову удалось заручиться поддержкой для своего фонда в весьма высоких сферах, и сегодня это будет продемонстрировано собравшимся здесь. Мне тоже довелось в этом поучаствовать, и я могу вам сказать, что теперь наши дела выйдут на совсем другой уровень. Но тот, кто к нам едет, и то, что он везёт, нуждается в хорошей встрече и, главное, хорошей охране. Брюсов и Лядов этим и занимаются. Потерпите, скоро сами все увидите. Да, кстати, — капитан осмотрел залу и жестом руки подозвал к себе невысокого молодого человека, который стоял рядом с князем Вышатовым, — Ипполит Фёдорович, будьте добры подойти к нам.