Книга Джаз - Илья Бояшов

Та к кто сбил «Тандерчиф» номер 60–0434? МиГ-21? Вездесущая ракета С-75, ставшая проклятием для угодившего вскоре после этого дня (все тот же октябрь 1967 года) в озеро Чукбать при ее непосредственной помощи неистового Джона Маккейна? Американцы уверены: потеря 60–0434 – дело рук вьетнамского аса. Точку зрения противной стороны мне выяснить не удалось (вьетнамские источники отделались полным туманом, суть которого в следующем: «Уничтожение “Чифа” 60–0434 самолетом советского производства не подтверждается данными»).

Кстати, о МиГах и о ставших притчей во языцех маневренных ЗРК! Стоит только пытливому исследователю переключить внимание на вооружение вьетнамской армии, он увидит за детищами советской конструкторской мысли такой же шлейф давно рассекреченных данных. К услугам любого правдоискателя – чертежи любой системы. К архивным данным можно даже не прибегать – достаточно Интернета или, на худой конец, книжного магазинчика, имеющего несколько полок с подобного рода литературой (я уже не упоминаю набитые авиационными справочниками, аналитическими выкладками зенитчиков, мемуарами летунов отделы петербургского Дома книги). Кроме того, бесчисленные страницы той липкой, тягомотной войны дополняются совершенно безжалостными фото– и кинокадрами. В кинохронике, наряду с куда-то бегущими вьетнамскими детишками, с которых бахромой свисает кожа, а также F-4, отдающими на вечное хранение джунглям свою рассыпающуюся обшивку, четко, словно стеклорезы, прочерчивают небо серебристые «изделия» микояновской фирмы, расторопные, маневренные короли схваток на средних высотах.

Ах уж эти двадцать первые МиГи, выполненные по «нормальной аэродинамической схеме с треугольным низко расположенным крылом и стреловидным оперением» (длина 14,10 м; высота 4,71 м; нормальная взлетная масса 7100 кг; максимальная скорость 2300 км/ч и т. д. и т. п.), ведомые подлинными мастерами своего дела – Нгуеном Ван Коком и Май Ван Куонгом (вот вам вариация о вьетнамских героях: кто захочет, пусть ее разовьет)! Если же скупо вспомнить о ЗРК – неудивительно, в материалах, воздающих должное октябрьским боям 1967-го, то и дело мелькают привычные славянскому слуху фамилии: офицер наведения Поршнев, операторы Безухов, Иванчик, Перепелица, капитан Полевик, ефрейтор Мароченко. Наградные листы свидетельствуют о десятках отечественных энтузиастов. Долг, ответственность и судьба заставили их в течение нескольких лет играть в «кошки-мышки» с «булпапами», «шрайками» и такой рассыпной мелочью, как шариковые бомбы.

Заканчивая историю с невезучим «Тадом», добавлю: я выяснил имя пилота – речь идет о сбитом майоре Джеймсе А. Клементсе. Известно (давно опубликованы данные американских неудач) – 9 октября 1967 года «клюнул носом» над джунглями лишь один самолет, так что торжествующие крестьяне схватили именно того самого парня с номера 60–0434. Судя по тому, что я вычитал о северовьетнамских тюрьмах, участь майора была незавидна, ему улыбалась перспектива отсидеть оставшиеся восемь лет войны в полной собственных испражнений яме, как манну небесную ловя кидаемые в нее окаменевшие куски хлеба и почитая за праздник полакомиться подгнившей рисовой лепешкой.

Нисколько не сомневаюсь: по дороге в неволю, в то время как шествие во главе с пилотом следовало мимо пахнущих тротилом полей и нашпигованных осколками хижин, азартные конвоиры не раз напомнили незадачливому представителю демократии о том, что рейды его товарищей оказались более удачными (достаточно было оглядеться по сторонам). Кроме того, доставляемые на американские базы «Вашингтон пост», «Нью-Йорк таймс» и другие не менее осведомленные источники наверняка заранее ознакомили Джеймса с малоприятным фактом: если поблизости от приземлившихся гостей оказывались земледельцы, руки которых сжимали мотыги, довольно часто «хороших парней» до конечной точки маршрута попросту не доводили.

Однако бедолагу Клементса все-таки довели. После плена он благополучно вернулся на родину.

Декорации, действующие лица еще одной вариации 9 октября 1967 года: токийский аэропорт; три моста на пути к нему; бамбуковые шесты; дубинки; слезоточивый газ; бронемашины; грузовики; премьер-министр Японии Сато (его именно тем злополучным днем черт понес в турне по ряду стран, включая Южный Вьетнам); столичные полицейские и студенты различных японских вузов.

Японцы серьезно относятся к дракам: и в парламенте, и на токийских улицах они по-самурайски усердны. Схватка длилась полдня. Как утверждали репортеры, которые добились того, что побоище в прямом эфире наблюдала вся загипнотизированная страна, утром (в восемь часов) две тысячи человек, юных и весьма возбужденных, были уже на ногах. Цель толпы – взлетная полоса перед самолетом злосчастного Сато, бетон которой наивные молодые люди страстно желали покрыть своими телами, чтобы не дать ему улететь. Толпа перемешала в себе пассионариев из Осаки, Киото и Токио: националистов, социалистов, сторонников террора и сторонников «лета любви». Будущие медики и философы, потрясая шестами, ломанулись к мостам, ведущим к Ханэда, где разъяренных погромщиков любезно встречала полиция. Летящие камни закрыли свет, как персидские стрелы у Фермопил, но японские городовые держались. Волею Неба и всех местных синтоистских божеств «боинг» премьер-министра все-таки вырулил в половине одиннадцатого на икрящуюся под солнцем дорожку, оставляя за хвостовым оперением грандиозную свалку: на стратегическом для штурмующих мосту Бэнтэн перемешались пацифисты, полицейские, грузовики и бронемашины.

Ямадзаки Хироаки, ненавистник вьетнамской войны (Киотский университет, первый курс, восемнадцать неполных лет), – единственная жертва свалки, наградившей семьсот ее статистов увечьями и синяками. Как обычно бывает в подобных случаях, после битвы разразился нешуточный спор. Представители той половины сражавшихся, которая орудовала щитами, бронемашинами и слезоточивым газом, вытирая перед телевизионщиками сажу и пот, не сомневались: виноваты подонки, направившие средства перевозки людей и грузов на защитников аэропорта, – по их версии, под колесами одного из захваченных студентами грузовиков и погиб неистовый Хироаки. Десятки свидетелей противоположной стороны хором твердили о полицейских дубинках, благодаря которым молодой человек не дожил до второго курса.

Выпорхнувший Сато был за границей, Япония ругалась, а Ямадзаки навсегда исчез. Он растворился во времени. Погибшего помянули национальные газеты. Мировая пресса вздохнула о юноше (иначе в «Известиях» я не наткнулся бы на это имя). Был процесс, на котором пытались выяснить произошедшее. Журналисты и в шестидесятые годы прошлого века не отличались образностью, в итоге – уныло-деревянные заголовки: «Оппозиционные партии обвинили правительство» и «Социалисты требуют ухода всего нынешнего кабинета». Все в конце концов кануло в Лету: и бунт, и его погибший участник. Однако если до сих пор прозябают в Сорбонне или в Оксфорде профессора, зацикленные на московском мятеже 1648 года, случившемся, казалось, только для того, чтобы потом какой-нибудь старичок в потертом пиджачке, посвятивший всю жизнь изучению «соляного восстания», к семидесяти своим годам заявил современникам о полной невиновности боярина Б. Морозова, то отчего бы тогда не существовать в тех же заведениях и японистам, помешанным на штурме токийских мостов 9 октября 1967 года? Чудаков, которых интересует совершенно ненужная вещь – побоище на мосту Бэнтэн, конечно, крупица: по миру наскребется не более двух-трех десятков, но не сомневайтесь, они наличествуют, ибо природа человеческая уникальна. Подобные бронтозавры многое могут поведать о причинах отчаянного самурайства участников и о последствиях противостояния.