Книга Дипломатия России. Опыт Первой мировой войны - Станислав Чернявский

А вот характеристика одного из высших должностных лиц царской дипломатии – русского посла в Великобритании графа Александра Константиновича Бенкендорфа.

Пишет его коллега и непосредственный подчиненный К.Д. Набоков: «Среди русских дипломатов старой школы он занимал одно из первых мест. Владея в совершенстве французским, немецким и итальянским языками, он говорил довольно свободно по-английски. Он находил «общий язык» не только с английскими министрами, но и с послами Великих Держав. К сожалению, русский язык он знал недостаточно, а потому на соотечественников производил впечатление иностранца. На самого предубежденного слушателя он производил впечатление мудреца. Но как только брался за перо (писал он всегда по-французски) – так в большинстве случаев его яркость и проникновенность мысли куда-то улетучивались. Телеграммы и политические письма его редактированы были то изысканно, длинными, запутанными периодами, то отрывочными фразами – так что подчас трудно было уловить их мысль»17.

Одним из серьезных поводов для критики кадрового состава МИД было засилье в нем иностранцев, в первую очередь прибалтийских немцев. Их обвиняли не только в отсутствии патриотизма, но даже в неспособности грамотно излагать свои мысли по-русски.

«Посол в Лондоне граф Бенкендорф, как и другие остзейцы, например, барон Будберг, барон Стааль фон Гольштейн и многие другие, выполнял свои обязанности под особым углом зрения, – отмечает царский посланник России в Испании Ю.Я. Соловьев. – Остзейцы считали себя не столько на русской службе, сколько на личной службе у династии Романовых, которую порой они называли полным русско-немецким именем: Романовы-Гольштейн-Готторпские. В мирное время это очень облегчало им службу по Министерству иностранных дел. Они лояльно служили династии, не задаваясь никакими вопросами, от которых русские не могли отрешиться. В то время как для остзейцев центром была, конечно, династия, для русских на первом месте стояла Россия. Мне пришлось слышать от одного из своих начальников-остзейцев весьма удобное толкование обязанностей дипломата. По его словам, каждое дипломатическое представительство за границей было попросту «почтовым ящиком». То, что нам предписывал Петербург, мы должны были добросовестно передавать местному правительству. Конечно, при всех достоинствах остзейских дипломатов это лишало их, за редкими исключениями, как например барон Розен, инициативы в дипломатической деятельности. Нечего говорить, что такое отношение к делу не может быть идеалом для дипломата»18.

С подобными критическими оценками личностей царских дипломатов согласны, разумеется, далеко не все. Так, современный российский исследователь Б.Н. Григорьев придерживается противоположной точки зрения: «Внешний лоск, светские безупречные манеры – это лишь видимая сторона дипломатической работы. Настоящий дипломат – великолепный знаток страны пребывания, ее языка, политического и экономического устройства, культуры, традиций и социального уклада. Он хорошо разбирается в международной политике, международном праве, он основательно и во всех аспектах изучил страну своего пребывания и достойно представляет свою страну, свой народ и свою культуру. Жизнь рядового дипломата в царской России складывалась не только из приемов и приятных встреч; чаще всего она предполагала ежедневный кропотливый труд и серые будни. Недаром в царские времена профессия дипломата, особенно во второй половине XIX века, считалась не такой уж престижной. Зажиточная аристократия, за редким исключением, шла в дипломатию весьма неохотно, и дипломатическую карьеру избирали в основном обедневшие дворяне да лица иностранного происхождения. К тому же длительное пребывание за границей для русского человека было всегда тягостно»19.

Справедливости ради следует отметить, что сотрудники МИД в целом отличались высоким профессионализмом и дисциплинированностью, ответственным отношением к делу. В известной степени этому способствовали «семейственность» или, как теперь говорят, «корпоративность» дипломатической службы. По свидетельству заведующего Юридическим отделом МИД Георгия Николаевича Михайловского20, «условия службы, требовавшие доверительности и близкого личного знакомства, делали из всего министерства одно большое посольство; это все были люди одного и того же круга, многие служили в этом ведомстве по наследству»21.

Модернизация структуры МИД началась после назначения в мае 1906 г. министром Александра Петровича Извольского.

Для подготовки к реорганизации ведомства в 1907 г. создали специальную комиссию, разработавшую соответствующий проект, который в последующем в течение нескольких лет дополнялся и уточнялся. Судьба его складывалась не просто – в марте 1910 г. проект внесли в Государственную думу, но произошла смена руководства. 14 (27) сентября 1910 г. А.П. Извольского назначили послом в Париж. Пост министра иностранных дел 8 (21) ноября 1910 г. получил Сергей Дмитриевич Сазонов. По этой причине работа над документом затянулась, и лишь 24 июня (7 июля) 1914 г. после одобрения Государственным советом и Государственной думой законопроект о новом «Учреждении МИД» и штате центрального аппарата министерства получил утверждение Николая II.

Новое Положение о МИДе и штатное расписание ввели в действие с 1 (14) июля 1914 г. Хотя далеко не все проекты Комиссии по реорганизации ведомства воплотились в жизнь, позитивные изменения в его работе были очевидны. Полномочия и сфера деятельности структурных частей аппарата стали более четкими, что позволило свести до минимума параллелизм, повысив в целом эффективность деятельности центрального аппарата.

Согласно принятому документу, в компетенцию министерства входили:

– политические сношения с иностранными правительствами;

– анализ внутриполитической обстановки в иностранных государствах;

– защита русских экономических интересов и содействие по государственной линии расширению торгово-промышленных связей;

– забота о достойном положении православия за границей и об укреплении русского влияния на почве церковных интересов;

– защита и всесторонняя поддержка русских подданных;

– оказание содействия в решении законных требований иностранцев по их делам в России22.

Функциям и структуре Центрального аппарата полностью посвящена вторая глава «Учреждения». В ней указано, что важнейшим управленческим звеном является Совет министерства (коллегия) под председательством министра. В него входят оба заместителя министра, директора департаментов, а также Государственного и Санкт-Петербургского главного архивов, советники Политических отделов и управляющий Юрисконсультской частью министерства. Прерогативы и полномочия Совета министерства четко не определялись, указывалось лишь, что он «рассматривает дела, которые министр считает необходимым предложить на его обсуждение».

Центральный аппарат МИД получил в итоге преобразований следующую территориально-функциональную структуру:

Первый департамент (кадры, финансы, административные вопросы, церкви при учреждениях за рубежом);

Второй департамент (вопросы международного публичного и частного права, торгово-экономические вопросы, нотариат и дела, не входящие в компетенцию политических отделов);