Книга Подлинная красота - Мишель Дуглас

Конкурс «Мисс Шоугерл»?

Ник подавил стон и опустил голову на руль на мгновение, а потом решительно вышел из машины.

– Стиви?

Девочка обернулась, мрачнея на глазах. Как в мультиках. Но подбородок у нее поднялся ему навстречу.

– Привет, пап, – сказала она как ни в чем не бывало. Но Ник чувствовал, что она готова защищаться, и сжал кулаки. Она же сама ему солгала!

– Что ты тут делаешь? – Он старался не повышать голос, но знал, что его подозрения вот-вот подтвердятся, и от этого говорить спокойно было тяжело. – Ты сказала, что весь день будешь у Поппи.

Она со скучающим видом пожала плечами. Ник сжал кулаки крепче. Куда делась его сумасбродная, смешливая, веселая дочка? Когда она превратилась в эту замкнутую упрямую девочку?

Он даже не посмотрел на женщину, которая с ней разговаривала. Ее это не касалось.

– Итак? – Он топнул, хотя это не избавляло от напряжения. – Стиви?

Стиви мотнула головой; в ее глазах на мгновение мелькнуло что-то знакомое, но тут же сменилось выражением обиды.

– Я только что записалась на конкурс «Мисс Шоугерл».

Вот и подтверждение! Ник набрал воздуха в грудь:

– Я же говорил, что не дам разрешения на твое участие!

У Стиви сверкнули глаза, но Ник стоял на своем. Его Стиви в глупом конкурсе красоты? Только через его труп! Он отвечал за ее воспитание и не собирался позволять ей ввязываться в глупое шоу, которое учило девочек, что красота важнее всего. Он уже видел, что одержимость внешностью сделала с Соней, и не собирался навязывать такие ценности Стиви. Семья, преданность, будущее – вот что важно в жизни.

– Иди и немедленно отмени регистрацию! Прямо сейчас! В этом конкурсе ты участвовать не будешь!

– Нет.

От ее тона Ника пробрало холодом. Он моргнул.

Стиви никогда раньше с ним открыто не спорила.

– Мне шестнадцать. – Она уперлась руками в бока. – Через два года я смогу голосовать. Я имею право принимать решения! И это решение я приняла сама, нравится тебе это или нет. Поддерживаешь ты меня или нет.

Несколько мгновений Ник не мог думать. Хотя в глубине души признавал, что она права. Но Стиви продолжила:

– Ты можешь думать что хочешь, но Блэйр Макинтайр считает, что у меня есть шанс!

С этими словами она развернулась и побежала домой.

Блэйр Макинтайр? От одного этого имени Ник замер как вкопанный. Он мечтал, чтобы эта женщина не появлялась на свет. Или хотя бы не появлялась в Дангоге. Он никогда ее не встречал, но ее имя безостановочно звучало на протяжении всего его брака с Соней. Вот Блэйр Макинтайр на обложке какого-то глянцевого журнала. Вот Блэйр Макинтайр на подиуме в Париже. Или в Лондоне, или в Нью-Йорке… какая разница!

Если Блэйр Макинтайр может, то могу и я!

И Соня делала все, что могла. Но мир ее уничтожил. Ник не мог позволить, чтобы со Стиви произошло то же самое. Он все сделает, чтобы защитить свою малышку.

Его вернул в реальность звук прочищаемого горла. Черт, он совсем забыл о женщине.

– Извините, я Николас Конвей… – начал он, оборачиваясь, и тут же осекся, увидев ее лицо. Внутри у него все сжалось. Он грубо выругался, и тут же рассмеялся, невесело, горько: – Блэйр Макинтайр, правильно?

Соня совала ему под нос достаточно фотографий, чтобы Ник мог ее узнать. Она была великолепна. Идеальна. Как с обложки журнала. Но Ник знал, что это ложь: ни одна настоящая женщина не может так выглядеть. Такие, как она, наполняют головы подростков нереалистичными требованиями к себе и своему телу. Как будто у всех должны быть такие вот пухлые губы, длинные густые ресницы, идеально выгнутые брови и золотые локоны.

Нику тридцать четыре; ей не меньше тридцати шести. Но она выглядела ни на день не старше двадцати пяти. Еще одна ложь.

Однако, к его ужасу, тело отзывалось на все это совершенство. Раскаленные язычки желания лизали его изнутри, нервы вспыхивали жаром и голодом. По коже прокатилось тепло. У него буквально заныли пальцы от желания прикоснуться к ее щеке, проверить, действительно ли кожа такая шелковистая, как выглядит. Какая она на вкус? Каково ее обнимать? Или даже…

Он решительно прогнал возникающие в голове картины. Он взрослый, опытный человек. Если Блэйр может так манипулировать им, что она делает с впечатлительными шестнадцатилетними девочками?

Она неожиданно скривилась:

– Дайте угадаю. Я ничуть не изменилась?

Ее низкий голос как будто ласкал кожу. Блэйр выгнула одну идеальную бровь, и тело Ника отозвалось жаром. Но вслух он ответил гневом:

– О чем вы говорите, черт возьми?

Почему-то она от этого просветлела. Невозможная женщина! Но ее удовольствие растаяло в следующую секунду, когда Ник подался вперед и рявкнул:

– Держитесь подальше от моей дочери!

Глава 2

Глаза у этой женщины были такими синими, что за них можно было продать душу, и под их взглядом Нику хотелось чего-то, чему он не мог найти названия. Блэйр поджала соблазнительные губы, и он неожиданно осознал, каким громким, грубым и совершенно неразумным ей кажется.

Но он и вел себя громко, грубо и совершенно неразумно! «Возьми себя в руки, Ник». Он сжал пальцами переносицу и отступил на шаг, чтобы не нависать над женщиной. Были времена, когда он излучал бы обаяние и остроумие, но это осталось в прошлом.

Когда его мир перевернулся?

Когда Стиви стала тратить все карманные деньги на макияж и глянцевые журналы, часами разглядывать витрины с одеждой… вот тогда все и изменилось. Она хотела проколоть уши! Хотела, чтобы ее тело соответствовало модным стандартам. Ник ничего не мог понять.

Но все это чересчур напоминало ему Соню.

Блэйр выпрямилась во весь рост. У Ника рост был метр девяносто; у нее примерно метр восемьдесят. Как у Сони.

Хватит. Это не Соня. Она не бросала семью, не выкачивала из них все деньги. Не садилась на дизайнерские наркотики. Даже если она и была воплощением ненавистного мира моды – мира, который уничтожил Соню, – это не значит, что она заслуживала его грубость и раздражение.

Ник открыл рот, чтобы извиниться, объяснить, почему кричит как безумный. Но Блэйр не просто выпрямилась, но и скрестила руки на груди, натянув ткань футболки. На него снова накатили жар и голод. Горло пересохло.

Он заставил себя смотреть ей в глаза и обнаружил, что женщина его изучает с заметным сочувствием.

– Это вы отец, который не верит в свою дочь? – Она слегка покачала головой.

Ник не сразу понял, о чем она говорит.

– Мистер Конвей, я знаю, что это не мое дело, но… Думаю, ваша дочь неправильно поняла ваше нежелание, чтобы она участвовала в конкурсе, как то, что она в ваших глазах недостаточно хороша.