Книга Два Виктора и половинка Антуанетты - Виолетта Лосева

– Да уж, – дружно подхватили задние ряды партнера, – мы реагируем соответственно, – Зи Гранкина не случайно носит такое имя. Она все время находится на грани чего бы то ни было. И готова к экспериментам. Но, конечно, безусловно, очаровательна…

– Знали бы вы, – вздохнула грань чего бы то ни было, – как сложно ей, да и всем остальным, балансировать на мне…

– А никто не заставляет! – спелись штампы со стереотипами.

Правда, и они были согласны, что то, что может себе позволить Зи Гранкина, не все могут себе позволить.

– Так вот я о том же, – проговорил вечно голодный брутал, который тоже принимал участие в одном из театральных экспериментов Зи.

– Эх ты, – снисходительно напрягся мускул брутала, – Только и можешь поддакивать. Нет, чтобы настоять на своем, и крикнуть во весь голос – ЭТО МОЕ ШОУ. Это – мое амплуа…

– Успокойся, – буркнул брутал, – Мы не на ринге. Здесь все немного понарошку… Это – театр. Брутала мог изобразить даже вон тот доходяга с длинным носом, который играет Буратино… И зрители, которые смотрели бы на эту жидкую фигурку, всем зрительным залом могли верить, что он – накачанный мачо, даже если бы он надел короткие штанишки своего предыдущего персонажа.

– Кофе? Водка? – спросил бармен, заглядывая в глаза бруталу. Бармен тоже находился «на грани», хотя и не участвовал в экспериментах Зи Гранкиной. Грань бармена находилась где-то между искусством и коммерцией.

Разве не мог он арендовать легкое светлое помещение в оживленном месте и сделать из него лучшее кафе в городе? С его-то предприимчивостью и маркетинговым чутьем?

Нет, что-то держало его здесь, в этом не слишком прибыльном кафе без сильной бизнес-идеи…

Что держало его тут? Театр за стенкой? Зрители, которые заходили сюда на 15 минут до спектакля и спешили выпить свою чашку кофе в предвкушении? Актеры, которые иногда заглядывали после выступления и выходили из образов уже за стойкой бара.

Нужно отметить, что выходили они из образа только в случае, если предварительно туда зашли… Но… это так, лирика…

– Ах, этот ни с чем не сравнимый воздух театра, – ухмыльнулся вентилятор, который и занимался (как он думал) самым важным – смешивал атмосферу театра с выхлопными газами улицы.

– Я тоже… Я тоже играю существенную роль, – серьезно высказалась пуговица, которая еще три минуты назад была неразрывно связана с шелковой блузкой Зи, – только никто этого не замечает пока я, красивая пуговица на четыре дырочки, честно и добросовестно выполняю свои функции и/или играю свою пуговичную роль.

Но… Никогда не знаешь, чего ждать от нитки, которая мнит себя центром Вселенной.

Нужно знать Зи! Она – безалаберна, как любая талантливая актриса. Она не пришила пуговицу, а только «прихватила» ее несколькими стежками.

И вот – результат.

Связь, которая казалась неразрывной, разорвалась в один момент.

– Так даже лучше, – улыбнулся режиссер, глядя на то место блузки Зи Гранкиной, где только что была пуговица.

Зи, освобожденная от любых комплексов и условностей, смутилась.

– Кажется, закатилась под стойку бара, – предположила Зи, элегантно роясь в сумке в поисках булавки или какого-нибудь значка.

– Могу предложить иголку с ниткой и временную пуговицу, – тихо сказал бармен, который готов был горы свернуть ради Зи, но сдвинуть стойку бара для того, чтобы найти пуговицу – не мог. Кроме того, он не знал, как будет лучше – заметить то, что пуговица оторвалась или нет…

Он никогда не знал, как будет лучше.

И в этом была его главная жизненная проблема.

– Не нужно быть такими безалаберными, – решила стойка бара, – Я – устойчива и фундаментальна. На меня опираются великие актеры, когда заходят сюда… Нужно всего лишь наклониться и поднять пуговицу. Она, конечно, лежит не на видном месте, но и искать придется не так уж и долго.

Драматург положил на столик небольшой пакет.

– Что это? – спросил режиссер, – весь твой скарб?

– Это – песок, – пояснил драматург и добавил: – Зи, ты не будешь играть Офелию. Офелию будет олицетворять кучка песка…

Режиссер расхохотался:

– О, столько потерь сразу… Сначала пуговица, потом роль Офелии.

– Я переживу, – Зи просто очаровательно скрипнула зубами, – интересная мысль с Офелией…

– Еще бы, – подумала кучка песка…

– Разумеется, – улыбнулась интересная мысль.

* * *

Отношения с Вилли развивались строго по спирали. Как, собственно, и должно было быть.

В нормальных отношениях.

Аня не утруждала себя мыслями, где, когда и кем устанавливались правила – как-таки должно было быть.

С некоторых пор она вообще не сильно старалась задумываться над тем, что стоит у истоков каких-то поступков, слов, мыслей.

Иначе, просто сойдешь с ума…

Как и многие, вполне необходимые вещи в жизни, одни мужчины предназначались «для блеска», другие – «для жизни», третьи – «чтобы был»…

Грани, как обычно, были размыты.

Она знала, что если Вилли берет ее за руку, то за этим последует что-нибудь ласковое, нежное, милое… Аня не считала его предсказуемым, но во многих случаях угадывала то, что он сделает.

Куприянов, рассматривая близко ее лицо, говорил: «Губы у тебя детские… Мне всегда нравился более чувственный рот. Но у тебя – очень даже вполне.»

Вилли говорил с придыханием «Какая же ты красивая!», и она принимала это, как должное. От Куприянова было радостью услышать «очень даже вполне»…

Все зависело от того, кто судит.

Вилли дарил цветы, приглашал в театры, согласовывал свои действия и смотрел влюбленными глазами. Однажды он хотел ее поцеловать, а она сказала «ой, я только что курила»…

У Вилли на лбу было написано «ну разве кто-нибудь в здравом уме откажется поцеловать тебя только из-за того, что ты курила?»

И называл ее «мой паровозик»… Ну, в смысле, дымила, как паровоз, но для него это было очень мило…

Куприянов рассматривал ее, как картину, но любовался только собой.

Картинки складывались настолько разные, что этих двух Викторов просто невозможно было сравнивать. Казалось, что в природе просто нет ни одного критерия, по которому их можно было бы сопоставлять.

Все равно, что сравнивать теплое с оранжевым или железное с соленым… И думать, что лучше.

Поэтому Аня не хотела отпускать от себя ни одного, ни другого.

В случае с Вилли все зависело и от нее тоже. В случае с Куприяновым от нее ничего не зависело.