Книга Блокада в моей судьбе - Борис Тарасов

Нравы были простые, но здоровые. В то время Подмосковье переживало увлечение разведением певчих птиц. Получила развитие целая индустрия ловли птиц, работали птичьи рынки, постоянно проводились соревнования крылатых певцов. Во многих квартирах были клетки с птицами. Вечерами на скамейках у дома шли жаркие дискуссии о качествах тех или иных певчих птиц. Мне довелось вместе с дядей Володей провести много времени в засадах по поимке птиц. Для этого существовали специальные сети. Если повезет, то некоторых пойманных птиц продавали таким же любителям. Очень многие увлекались разведением голубей. Около каждого дома обязательно были голубятни. Был даже специальный рынок, где торговали голубями, птичьим кормом, клетками, различными приспособлениями. Особо элитные голуби высоко ценились, постоянно выставлялись на соревнованиях.

С этими голубями однажды я попал в неприятную историю. Дело в том, что мой дядя Володя был очень веселым и жизнерадостным молодым человеком. Кроме того, что он был заядлым голубятником, он любил спорт, а также очень хорошо играл на мандолине. В то время в городе широко была развита художественная самодеятельность, и дядя Володя постоянно выезжал на концерты в клубы различных предприятий и деревень. И вот как-то он уехал на концерт, а мне поручил к вечеру выгулять голубей, у него их было не менее двадцати, большинство – довольно ценные.

В назначенное время я взял длинный шест, специально изготовленный для того, чтобы поднимать голубей, и поднял всю стаю в небо. В этот момент кто-то из-за забора подбросил красивую голубку. В мгновение ока она увела за собой всю нашу стаю. Такой был прием увода чужой стаи. Против этого, видимо, были какие-то контрмеры, но я их не знал, и дело закончилось печально. Мне досталось от дяди Володи, что называется, по полной программе, правда, до тумаков дело не дошло. Вечером состоялся, как говорится, разбор полетов уже в присутствии всей семьи. Бабушке стало меня жалко, и она встала на мою защиту, обвинив дядю Володю в том, что он меня плохо проинструктировал.

Однажды, находясь в отпуске, дедушка сводил меня на фабрику, где он работал. Это было довольно крупное предприятие, предназначенное для окончательной отделки хлопчатобумажных тканей. В течение суток на фабрике отделывалось полмиллиона метров тканей. Эти ткани – ситцы, сатины, бязи и другие – были очень красивые. Большая их часть шла на экспорт.

На фабрике, построенной еще до революции, почти все оборудование было иностранного производства, поэтому в те годы здесь работало много иностранных специалистов, преимущественно немцев. Во время гражданской войны все они вернулись на свою родину. Фабричные корпуса из красного кирпича выглядели очень добротно. Особенно мне понравился граверный цех. Этот цех был похож на дворец, с большими окнами, высокими потолками, выложенными цветной плиткой полами. Здесь очень квалифицированные мастера-граверы исполняли на медных валах рисунки, которые потом переносились на ткани.

Посещение фабрики оставило в моем сознании сильное впечатление.

Я, выросший в военных городках, вдруг понял, что кроме армии существует иной, большой и интересный мир.

«Ничто на земле не проходит бесследно» – поется в одной известной песне. Так и это посещение фабрики не осталось бесследным в моей жизни. Когда мы уходили с фабрики, один из рабочих, дедушкин знакомый, спросил его:

– Что, внука привел себе на смену?

На что дедушка ответил:

– Да, скоро будет пополнение нашему рабочему классу!

Я удивленно посмотрел на дедушку: сын танкиста, я мечтал только о танках, боях и победах. Но дед как в воду глядел. Разве тогда мне могло прийти в голову, что через каких то 7–8 лет, по существу еще ребенком, я приду на эту фабрику, буду долгих пять лет работать в механическом цехе.

Остался в памяти также яркий след от празднования в Серпухове Первого мая 1939 года. В это утро, нарядившись в лучшие одежды, мы с дедушкой и бабушкой пошли к фабрике, на место сбора участников демонстрации. День был солнечным и теплым. В сквере, возле фабричной проходной, уже играл оркестр, продавалось множество разных вкусных вещей. Постепенно собирался народ, все были нарядно одеты и празднично настроены.

Когда все собрались, устроители быстро сформировали колонну, которая дружно направилась в сторону центра города. Колонна пестрела множеством лозунгов, транспарантов, флагов, портретов вождей, надувных шаров и зеленых веток с цветами. Пройдя около полукилометра, влились в общегородскую колонну демонстрантов. Шествие было очень впечатляющим. Играли фабричные и заводские оркестры, стихийно возникали самодеятельные концерты, на ходу исполнялись песни, частушки, демонстранты плясали и декламировали стихи. Время от времени провозглашались лозунги, которые народ охотно и весело поддерживал.

Наконец подошли к центральной площади, где на трибуне стояли руководители города и передовики производства. Проходя мимо трибуны, демонстранты дружно поддерживали здравицы в честь Сталина, партии, трудовых коллективов.

Я, семилетний мальчишка, своей детской душой почувствовал искренность всего происходящего. Никогда больше я не видел на демонстрациях такого истинного и единодушного народного торжества.

Внезапно, летом 1939 года, в возрасте 54-х лет, от сердечного приступа умер дедушка. На похороны пришло очень много людей, его фабричных товарищей, с кем он трудился почти всю свою честную трудовую жизнь. Они провожали его пешком от дома до кладбища. Впереди похоронной процессии медленно ехала машина, на которой был установлен гроб. Я сидел рядом с покойным дедушкой и впервые в жизни испытал глубокое чувство скорби. Таким мне запомнился город Серпухов накануне войны.

Таким он уже больше никогда не будет.

Мы живем во дворце

После похорон дедушки, летом 1939 года, отец привез меня к очередному месту своей службы, в местечко Шувалово под Ленинградом, недалеко от поселка Парголово. Здесь, в Шуваловском дворце, размещались курсы младших политруков. В этом дворце отцу предоставили первую за его службу отдельную квартиру, весьма просторную, с большими окнами и красивой изразцовой печкой, на потолках сохранились элементы художественной лепки. Мы стали заметно лучше жить. У мамы появилось красивое зимнее пальто кофейного цвета с меховым воротником, платья, блузки из крепдешина, туфли на высоких каблуках.

Хорошо помню это, поскольку практически все эти вещи были проданы мамой в голодное время, и таким образом они очень выручили нас. Родители принарядили и нас, детей. Я, в частности, щеголял в матросском костюмчике. Запомнилась новогодняя елка, которую мы роскошно украшали конфетами, шоколадками и прочими вкусными вещами, о чем не раз вспоминали затем в дни блокадного голода.

Летом я осваивал окрестности, начал учиться плавать. Зимой мне очень понравилось кататься на лыжах, благо места там для этого благодатные. До сих пор стоят в памяти огромные пологие спуски, на которые вначале приходилось подолгу взбираться, а затем, испытывая восторг, стремительно нестись вниз. На специальных лыжных трассах там постоянно проводились различные соревнования, и мне довелось увидеть там настоящих мастеров лыжного спорта.