Книга Черная Шаль. Книга 1 - Алексей Резник

Лес промчался мимо глаз профессора сплошной ледяной стеной и никаких деталей он разглядеть не успел – успевал лишь крепко держать очки и считать повороты извилистой дороги. После седьмого поворота вконец очумевший Саша вылетел из леса и совсем невдалеке прямо перед собой увидел огромное квадратное окно – гостеприимно и широко распахнутое, откуда лился яркий-преяркий и очень красивый лимонно-шафрановый свет. Он заметил, что трасса его маршрута обрывается подоконником гостеприимно распахнутого окна и через несколько секунд ему придется со скоростью камня, запущенного из рогатки, влететь на чей-то чужой праздник в качестве незваного гостя. Окно неудержимо приближалось, и за несколько секунд до того момента, когда ему предстояло перелететь через подоконник, он успел разглядеть все, что было там…

А там, на длинных праздничных столах, искусно срубленных из древесины гигантских лепидодендронов и сигиллярий, исчезнувших с лица планеты еще до того, как в ее недрах образовались залежи каменного угля, дымились горячим паром глубокие металлические миски, до краев наполненные янтарным китовым жиром, и чинно стоявшие вокруг столов бледные исхудалые гости с жадностью вдыхали аппетитный аромат расплавленного китового жира, с непередаваемым наслаждением представляя, как вскоре потечет нежный и вкусный жир цвета старого янтаря по их пищеводам в слипшиеся от вечного голода желудки и немо благодарили неведомых им мужественных китобоев, добывавших этих свирепых огромных китов на утлых суденышках в бездонных морях безвременья. На отдельных квадратных столиках, притулившихся в углу пиршественной залы, гостей ожидали горы фруктовых салатов, нарезанных преимущественно из ворованных кроваво-красных помидор, растущих на склонах знаменитых Кудыкиных гор. И где-то еще на каких-то столиках в старинных многоведерных самоварах клокотал зеленовато-желтый чай, настоенный на лечебных травах, растущих в глубоких лесистых распадках, вечно заполненных влажными туманами сказочных детских снов.

Александр Сергеевич влетел через подоконник и его тут же бережно подхватили чьи-то сильные руки и осторожно поставили на великолепно отполированный паркетный пол. Среди сотен гостей: мужчин, женщин, стариков и детей он сразу узнал ее – хозяйку Замороженной Стройки, широкоплечую бетонную бабушку почти двухметрового роста с костями из арматурного железа, в длинном праздничном платье из тяжелой ткани цвета легированной стали, с суровым лицом асфальтового оттенка, на котором льдистым золотистым блеском неугасимо горели никогда не закрывавшиеся глаза. Она не стала тратить время на молчаливую паузу и хорошо уже знакомым Саше голосом проскрипела:

– Ты, видимо, понимаешь, что всех нас на самом деле нет и никогда не было. Но мы должны были быть. Нам всем, – бабушка повернула голову через плечо и кивнув на молчаливо сгрудившихся за ее спиной людей, продолжила короткий деловой монолог, – это твердо обещали в свое время. Ты должен будешь нам помочь попасть в жизнь. Ты обещаешь нам это?

– Что я должен делать?

– Я буду рассказывать тебе сказки, а ты их будешь записывать и рассказывать людям. Живым людям. И больше ничего. Ты талантлив, как никто в мире, и кроме тебя нас никто не сумеет понять. Не будем терять время – сейчас ты выпьешь миску китового жира, и я начну рассказывать первую сказку…

…Чашка янтарного китового жира повергла Александра Сергеевича в состояние, напоминающее легкий гипнотический транс, потому что исчезли куда-то празднично накрытые столы и сотни, отчаявшихся в несбыточной надежде ожить, несуществующих жильцов «замороженной стройки». Он очутился вроде, как в спальне – бетонная бабушка, сменившая праздничное платье на нечто наподобие домашнего халата, удобно устроилась в кресле-качалке, искусно сделанной из скелета огромного сенбернара, движениями, исполненными своеобразного потустороннего изящества, поглаживала сухими тонкими пальцами хорошо отполированный череп сенбернара, и закатив глаза к потолку, интонациями ласковыми и убаюкивающими, как если бы она обращалась к своим маленьким внукам, а Саши как будто бы и вовсе не было в спальне, начала повествовать о событиях необычайных и ужасных:

«… Жили-были в одном восьмидесятиквартирном доме мама, папа, дочка и муж дочки или – «примак», по-русски говоря. Жили они не то чтобы, как бы это выразиться пообразнее: «как пауки в банке» – нет, но и не особенно дружно. Поругивались, бывало, ну и… не без рукоприкладства частенько выходило. Но все же это была, какая-никакая, а – семья – основная социальная ячейка общества и главное – крыша была над головой, и – теплые стены вокруг, оштукатуренные стены без щелей и дырок, …горячие батареи, горячая вода… о-о-о-о… – бетонная старуха с горестным вожделением застонала о безнадежно утраченной ею возможности когда-нибудь окунуться в горячую воду и погреть там проржавевшие старые кости. Впрочем, стонала она недолго, своевременно спохвативее слушают засыпавшие внуки, она продолжила сказку: – В общем жили они и особенно не тужили, пока однажды «примак» отмочил бы такую штуку – подарил теще на пятидесятилетний юбилей Черную Шаль…»

Пролог

Вечер выдался безветренным, но в полночь неподвижный воздух дрогнул, и под внезапным порывом урагана черные тучи дружной стаей полетели куда-то во мрак ночи, освободив место на небе для лунного света.

Голубой свет яркой круглой луны сразу же залил огромное кладбище мощными потоками, отразился сверкающими красными точками в выпуклых глазах трех цыган, грабивших свежую могилу, зажег призрачные бледные огоньки на металлических и стеклянных частях многочисленных памятников.

От неожиданно вспыхнувшего лунного освещения, толстая бельмастая цыганка, стоявшая в тени высокой раскидистой березы возле края могилы, визгливо ойкнула, а ее муж Вишан, кидавший со дна могилы рыхлую землю, выронил лопату.

– Ты что визжишь, дура?! – приглушенным от истерической ярости голосом, крикнул Вишан на жену.

– Вай, вай, вай, Вишан! – таким же приглушенным голосом запричитала жена, – Посмотри, какая луна яркая! Бежать нам надо отсюда, а то худо будет!

– Замолчи! – прошипел Вишан и, взяв оброненную лопату в руки, с силой воткнул ее в землю. Железное острие заскрежетало обо что-то металлическое.

– Есть! – радостно произнёс Вишан. В голосе его не осталось даже следа от недавнего приступа бешенства. Шумно, облегченно перевела дух и бельмастая цыганка Шита. Неуверенно растянул губы в неприятной желтозубой улыбке, патологически трусливый деверь Вишана, Дюфиня.

– Что – точно, Вишан, мы не ошиблись?! – взволнованно спросил приободрившийся Дюфиня.

– Копай, копай, Дюфин, – засмеялся счастливым детским смехом Вишан, – Вишан знает, что делает! А ты, Шита, – коротко бросил он жене, – все-таки повнимательней по сторонам поглядывай! Хоть и ночь, и кладбище, а мало ли что!

Через полчаса напряженного труда, чертыханий Вишана и оханий Шиты, голубой лунный свет сверкающими ручейками растекся по поверхности великолепно отполированной крышки массивного чёрного гроба.

– Может быть, луна как раз и кстати, задумчиво глядя на откопанный гроб, процедил Вишан, – Только бы нас не застукали – в этот раз, чувствую я, здесь найдется богатая добыча…