Книга Петр Николаевич Дурново. Русский Нострадамус - Анатолий Бородин

Хорошо разбирался в людях. С. Д. Шереметев как-то разговорился с ним о Николае II, а затем записал: «Перешли на анализ личности и характера. Д[урново] рассказал несколько эпизодов из прошлого в связи с личными отношениями. Говорил умно, дельно; Вижу, что у Д[урново] иллюзий никаких. И connait non homme»[24][25].

Был чужд подозрительности[26]. Умел подбирать себе достойных сотрудников, принимая во внимание прежде всего их деловые качества. При этом чувства сотрудника к нему или его – к сотруднику не имели большого значения. Так, управляющего Земским отделом МВД в высшей степени даровитого В. И. Гурко, имевшего, и не без основания, репутацию «нахала»[27], отличали «настойчивая энергия и редкий апломб»[28]. Его «отношения с Дурново еще при Плеве были по меньшей мере натянутые. При Мирском они испортились окончательно» (до степени, когда на сказанное «Я вам как товарищ министра приказываю» П. Н. Дурново услышал: «Руки коротки»). Поэтому, как только Дурново был назначен министром, Гурко подал прошение об увольнении от должности, сопроводив следующим: «Так как вы, Петр Николаевич, питаете ко мне столь же мало симпатий, как я к вам, то служить нам вместе, конечно, нельзя». «Каково же было мое удивление, – продолжает В. И. Гурко, – когда в ответ я услышал: “Ваши и мои чувства тут решительно ни при чем. Мы переживаем такое время, когда о чувствах речи быть не может. Я считаю вас полезным на том месте, которое вы занимаете и прошу вас на нем оставаться. Уходить при этих условиях, какие бы ни были ваши чувства ко мне, вы не имеете права”»[29]. Более того: 2 марта 1906 г. провел назначение В. И. Гурко своим товарищем (заместителем).

Тогда же он сделал своим товарищем и С. Е. Крыжановского, который «по своей неутомимой энергии, работоспособности, организаторскому таланту и знанию дела являлся в полном смысле слова человеком выдающимся, а по условиям своей личной жизни он обладал возможностью всецело отдавать себя интересам службы»[30].

При этом «всех своих ставленников П. Н. Дурново энергично отстаивал»[31]. Так, убедившись в правоте начальника петербургского охранного отделения А. В. Герасимова, «с первого своего свидания с Дурново» настаивавшего на необходимости больших арестов, П. Н. Дурново проникся большим уважением к нему и «начал всячески его выдвигать, открыто называя его самым крупным из деятелей политического розыска того времени»[32].

П. Н. Дурново заботился о судьбе своих сотрудников. Так, 25 апреля 1906 г. он, уже не министр, просит председателя Совета министров И. Л. Горемыкина исходатайствовать назначение в Сенат Э. И. Вуичу: «Директор департамента полиции Эм[мануил] Ив[анович] Вуич, приглашенный мною на эту должность из Прокуроров СПб[ургской] судеб[ной] палаты чувствует себя до такой степени утомленным, что не считает возможным оставаться Директором Департамента. Будучи старым судебным деятелем, он давно уже мог быть кассац[ионным] Сенатором, но по своим выдающимся познаниям призывался к более деятельной службе. Предместник его Гарин по моему ходатайству был назначен Сенатором с окладом в 10 т. рублей. Мне кажется, Вуичу нельзя, по справедливости, отказать в том, что сделано для Гарина, и я убедительно прошу Вас помочь этому делу»[33].

Просит о сердобском исправнике: «Еще раз позволяю себе свидетельствовать перед Вами об его выдающихся служебных достоинствах, честности и такте. Живя в Сердобске, он вынужден воспитывать сына в Пензе, что вызывает чрезмерные для него расходы. Вы меня несказанно обяжете, приняв участие в судьбе Г. Доброхотова»[34].

Упрекали его в беспринципности. Однако, «беспринципность Дурново, – утверждает В. И. Гурко, – не относилась до его политических взглядов. В этой области он имел весьма определенные и стойкие убеждения и к делу, которым заведовал, относился весьма вдумчиво, можно сказать, любовно, как безусловно любил Россию и болел о всех ее неудачах»[35]. О высокой принципиальности П. Н. Дурново и его единомышленников в отстаивании исповедуемых ценностей свидетельствует их отказ участвовать в чествовании памяти Л. Н. Толстого в Государственном Совете 10 ноября 1910 г. «Великое и всемирное значение покойного в области литературно-художественного творчества, – говорилось в их заявлении, – не устраняет тягостных впечатлений от его социально-политической деятельности, которая в течение свыше 30 лет была с неусыпной энергией направлена к разрушению Христианской Веры, Православной Церкви и русской Государственности. Настойчиво распространяемые последователями гр[афа] Л. Н. Толстого учения его вносили смуту в духовное миросозерцание нашего народа и расшатывали исконные устои общественного и семейного строя русской жизни. Поэтому, затрудняясь отделить личность Графа Толстого, гениального литератора и художника от его пагубной социально-политической и противорелигиозной деятельности, мы не можем присоединиться к упомянутому выше чествованию его памяти в высшем законодательном учреждении Империи»[36].