Книга Россия Путина - Иван Бло

Что касается России, то на нее со всей мощью обрушилась большевистская революция, которая, несомненно, имела западные корни. В работе «Три источника и три составных части марксизма» Ленин отмечает, что учение Маркса верно, потому что является синтезом трех самых блестящих теорий, созданных человеческим разумом: английской политической экономики, французской политической мысли, в частности социалистической, и немецкой философии (Гегель и Фейербах). Франция, Германия и Англия стоят у истоков марксизма, кстати, сам Маркс – немец, а не русский! Идеология большевистской революции, как и идеология подготовившей ее французской революции – это продукт западного Просвещения. Такова историческая правда, которую пытаются скрыть.

После падения советского режима Россия возвращается к своим культурным корням, тогда как Европа – от своих отдаляется, особенно после краха классической культуры и классической морали, основанных на ценностях греко-римского мира и христианства, который произошел в шестидесятые годы[5].

В сущности, несмотря на все свои недостатки, Советский Союз сохранял высокий уровень образования в области классической культуры. Во Франции в годы Третьей Республики этой культурной традиции придерживались как в светской, так и в католической школе. Однако позднее она была вытеснена восторжествовавшей после мая 1968 года смесью марксизма и фрейдизма.

Сегодня в культурном отношении правит Хайдеггеров Gestell: нужны не «честные люди» – а именно их формирование было целью образования, прослеживаемой от греков через римлян к христианству, – а винтики в машине производства и потребления. У винтиков не должно быть корней, поскольку это помешает всемогуществу техно-экономического аппарата. Главная задача – изучить английский на уровне «глобиш» и информатику, а также, естественно, технику коммуникаций и маркетинга. Целью образования более не является формирование человека и гражданина, ей на смену приходит стремление штамповать взаимозаменяемых потребителей и производителей без какой-либо индивидуальности, поскольку собственная индивидуальность мешает функционированию аппарата.

Россия пока еще в некоторой степени отстаивает классическую культуру, мораль и эстетику. В Санкт-Петербурге еще готовят скульпторов, работающих в фигуративном стиле, в то время как на Западе эта культурная традиция заметно ослабла, а абстрактное искусство получило статус официального. Очень характерно, что это искусство более не отображает мир, в нем нет ни пейзажа, ни человеческого тела, ни лица человека, подобного изображаемому на иконе Господне в христианской традиции. В декоративном искусстве Запада победило своего рода иконоборчество, и произошло это под влиянием американского протестантизма, на что совершенно справедливо указывал Сальвадор Дали.

В своей книге «Рогоносцы старого современного искусства[6]» Дали рассказывает о своей встрече с Ле Корбюзье, современным архитектором, который хотел заменить старый добрый дом «машиной для жилья». Дали пишет: «Вы знаете Ле Корбюзье, которого высоко ценят в СССР? Этот суровый протестант является основателем искусства самобичевания! Он спрашивает у меня: „Мастер, вы – гений живописи! Что вы думаете об искусстве архитектуры?“ – я ответил ему: „Во-первых, я – не гений живописи, а просто гений. Конечно же, у меня есть свое мнение относительно будущего архитектуры. Знайте, сударь, что архитектура будущего будет мягкой и пушистой, как собор Святого Семейства в Барселоне, воздвигнутый моим учителем Гауди, имя которого означает „получать наслаждение“!“ И тогда Ле Корбюзье скривился так, как будто проглотил стакан желчи!»

Западное искусство является отражением западной антропологии: оно превозносит разум (функциональность) и грубый, брутальный инстинкт (французский архитектор Споэрри, автор Порта Гримо, как раз говорит о бруталистском стиле в архитектуре). Аффективную составляющую мозга воспринимают как реакционную и отодвигают на второй план. Адольф Лоос, поборник строгой, лишенной каких-либо украшений архитектуры, находясь под большим впечатлением от своей поездки в Чикаго, пишет: «Орнамент – это преступление»[7] России не удалось полностью избежать этой тенденции, однако она сумела ее сдержать и не дать ей трансформироваться в тоталитарное официальное искусство, как это произошло на Западе, где традиционное искусство отправлено в запасники.

Духовное измерение и «миссия» России

Духовное измерение соответствует целевой причине в терминологии Аристотеля. Изначально Россия обязана своим духовным измерением (соответственно и культурным тоже) Византии и восточному христианству. Русский народ нередко ощущал, что Господь возложил на него особую миссию, и это ощущение роднит его как с американским народом, так и с Францией. Двуглавый орел, государственный герб России, идет от Византии, второго Рима, разрушенного Османской империей после взятия Константинополя в 1453 году.

Первый Рим потерял политическую власть, когда в 476 году Одоакр сверг последнего в Западной Римской империи императора христианина Ромула Августа. После падения Византии, миссия по защите образа Христа в Мире возлагалась на Третий Рим (теория монаха Филофея).

Следует отметить, что коммунизм советской эпохи, носивший материалистический и атеистический характер, на русской земле обрел черты идеалистического мистицизма. Под влиянием войны и патриотического подъема он подвергся определенным структурным изменениям, но в 1991 году все же рухнул. Отвергнув в конечном итоге марксизм, имеющий западные корни, Россия переживает сегодня религиозное возрождение, соответствующее ее историческому пути. Это единственная европейская страна, к названию которой часто добавляют слово «святая»: «Святая Русь».

Владимир Путин неоднократно говорил об особой миссии России – отстаивать христианские ценности, в частности там, где над ними нависла самая серьезная, можно сказать, физическая, угроза – на Востоке, где им противостоит радикальный ислам, и на Западе, где они нуждаются в интеллектуальной защите, что связано с дехристианизацией общества. Так, российский президент говорил об этом на заседании дискуссионного клуба «Валдай» 19 сентября 2013 года: «… многие евроатлантические страны фактически пошли по пути отказа от своих корней, в том числе и от христианских ценностей, составляющих основу западной цивилизации. Отрицаются нравственные начала и любая традиционная идентичность: национальная, культурная, религиозная или даже половая. Проводится политика, ставящая на один уровень многодетную семью и однополое партнерство, веру в бога или веру в сатану. Эксцессы политкорректности доходят до того, что всерьез говорится о регистрации партий, ставящих своей целью пропаганду педофилии. Люди во многих европейских странах стыдятся и боятся говорить о своей религиозной принадлежности. Даже праздники отменяют или называют их как-то по-другому, стыдливо пряча саму суть этого праздника – нравственную основу этих праздников. И эту модель пытаются агрессивно навязывать всем, всему миру. Убежден, что это прямой путь к деградации и примитивизации, глубокому демографическому и нравственному кризису.