Книга Свиток Рифея - Людмила Павельская

Андрюшке-то всё едино сидеть, дёрнулся раз, кости страшных соседей сомкнулись вокруг – не пустили. Не ел, не пил, дремал – ждал.

Стемнело. На счастье, старушка вернулась с хорошими вестями: правда его, может идти.

Повела горемыку к выходу. И то ли невзначай, то ли с умыслом подвела к ответвлению в пещере. А там храм подземный. Красота – не описать! Свет такой, как сто солнц вокруг, а не обжигает, тёплый, ласковый, и запах приятный, умиротворяющий.

А икон писаных мало. Стоят статуи из лучших пород дерева, расписаны так, что лики – как живые. Смотрят боги ясными глазами, и как будто даже слезинки на щеках у светлых образов. Андрей застыл, поражённый. Видел он подобные статуи в старых прикамских храмах, но те застывшие были, немые, безразличные. А эти как будто в душу заглядывают, пронзают тебя насквозь, зовут к чему-то высокому, словно сам Всесильный их на землю отправил, вернее, под землю.

«А что если и мне подобную статую сделать? Не икону, а изваяние? Нет, конечно, такой образ не по силам, но можно же попытаться. Надо краску искать. У этих статуй лики явно в зелену писаны, потому и смотрятся на тёмном фоне, как живые. Ангела надо делать».

Вышел Андрей из пещеры, поклонился старушке и домой пошёл. На следующий день молодой иконописец вновь к пещере двинулся. Наконец, нашёл то, что искал. То-то радость была, когда дома из растёртого в пыль глинистого камня получился сочный зелёный порошок. По обыкновению смешал молодой мастер пыль с желтковой эмульсией в деревянной ложке без черенка, растёр до нужного состояния – то что нужно, красота!

Началась долгая, кропотливая работа. Пока храм строили, Андрей над фигурой Ангела бился изо всех сил. Сколько ошибок было совершено, сколько неудач!

Основу Андрей выточил из карминовой сосны, специально в рощу дальнюю за лучшим деревом ездил. Искал образ, повороты головы, рук, одеяние – всё пришло не сразу.

А уж расписывать стал, сколько ложек деревянных извёл для смешивания красок – не счесть. То одну добавку пробовал, то другую, пока не нашёл то, что нужно. Руки истёр, краской пропах насквозь. От молитвы к работе, от работы – к молитве.

Расписал свою статую с любовью, памятуя о тех идеальных образцах, что видел в пещере. Получился невыразимо прекрасный образ, такой возвышенный, что рядом с ним хотелось петь молитву, но, вместе с тем, родной, земной, тёплый. Зелёные глаза ангела, как отражение глаз любимой Оленьки, грели душу мастера.

Пришла пора выставлять икону-скульптуру в готовящемся к открытию храме. Андрей робел среди признанных мастеров, но держался гордо, строго, ждал, что скажет барыня и её приближённые. Батюшка-то уже порадовал иконописца тёплым словом, да и другие мастера одобрили.

Хозяйке имения Ангел не понравился. Она долго всматривалась в лик зеленоглазый, но сходство учуяла. Разгневалась не на шутку: «Ладно бы её, красавицу, мастер в иконе изобразил. Благодетельница-то она, а не какая-то девчонка надоевшая, с которой ещё и наследство делить придётся. Ишь, ходит по домам бедняков, помогает болящим, детей привечает, с простым народом здоровается – праведная какая! Несправедливо это!» В церкви, правда, смолчала, но батюшке строго наказала наглеца гнать взашей и фигуру с глаз убрать куда подальше.

Кто поспорит с женой человека, чьи предки царицей были наделены землями в крае благословенным?

Выгнали Андрюшку, да не просто выгнали. К иконописи больше на дух не допускали. На рудник пришлось идти. Что с ним дальше было, неведомо. Работа на руднике тяжёлая, болезни да увечья рядом – кто долго протянет! Молодой, правда! Может, и сдюжил, кто знает.

Падчерицу же, чтобы впредь с народом простым поменьше зналась да красотой своей мачеху не затмевала, благодетельница отправила в столицу, а там скоренько замуж выдала, от сердца вон. Говаривали, что молодая барыня в смутные годы уехала с семьёй мужа за границу, тем и спаслась. По крайней мере, в родных краях её больше не видели.

Статую спрятали в подсобку собора да и забыли на долгие годы о нёй.

Не увидел светлый Ангел, как рушил народ церкви в Прикамье в кровавые годы смуты, как метался в поисках истины, не до красоты было, о куске хлеба люди думали, о том, как выжить. Что только ни творили: брат на брата шёл, невинных с родных мест изгоняли навсегда, деревни пустели, воды рек вспять повернуть пытались. Лежала Русь разбитая, как Мамай прошёл.

Чтобы водохранилище на Каме создать, сколько деревень загублено было! Людей переселяли, те опамятовались, спасали иконы, где могли, а дома, хозяйства, пашни, места упокоения предков под воду ушли навсегда.

Про Ангела никто не вспомнил, не спас. Но жизнь справедлива, а небеса вечны. И чудо всегда рядом с людьми.

Всплыл из затопленного старинного храма Ангел зеленоглазый, и принесло его на берег камский. В том месте, где прибило к берегу икону-статую, люди храм новый построили.

Вот так-то жизнь рассудила.

А к пещерам в горах, где, по легендам, чудь появляется, по сей день ходить в сумерках не принято. Звон идёт из-под земли в тех местах, свет пробивается неземной, ясный, речь чужая слышится в тишине ночи. А прислушаешься, понятно становится, о чём говорят подземные жители. Но не всякий слышит, это уметь надо, слушать-то и понимать.

А много ли среди нас таких людей? Мы и тех, кто рядом, на земле, не всегда понимаем, а тут Подземный мир. Как его понять?

Но Земля-то одна!

То зелёная, как живописный камень прикамский, то белая, как глаза подземных жителей, отвыкшие от света.

Одна! Сколько же её испытывают, взрывают, топят, вырубают, кровь на неё безвинную льют. Живёт Рифей. Течёт Кама полноводная, на высоком холме стоит храм златоглавый, а в нём Ангел с зелёными, обращёнными в вечность глазами.

И лучше бы нам Ангела этого больше не терять!

Зимняя радуга

Μорозный солнечный денек к вечеру катится, воздух льдинками напоён до краёв, а над Камой раздута расцвела, раскидала разноцветные лучи по небу, как камни драгоценные по шёлковому платку рассыпала. Окрестный мир замер в предчувствии волшебства.

Ещё секунда, и что-то случится! Но не будем торопиться.

Сказка наша не сегодня началась, а много-много лет назад, когда вечные карминовые сосны были выше, вода в бурных реках чище, а люди добрее и сильнее.

Жила в северном селении семья торговца. Не скудно жила, зажиточно. Всё в доме справно и любовно. Но самым главным богатством была дочь Катюша. Поискать таких в округе – не найдёшь. Светловолосая, высокая, стройная, с ясными зелёными глазами, и в доме работница, и в ремёслах искусница.

Сватались к ней парни наперебой, но сердце девушки давно и бесповоротно было отдано молодому горщику-рудознатцу Алексею. Парень – загляденье: и добрый, и толковый, а главное, фартовый, что ценилось в посёлке особо. По осени многие селяне стремились в лес на старательские работы в поисках дорогих камней, сбивались в кумпанства, строили шахты – копи и с помощью лопаты и кайла пытались найти своё «яхонтовое счастье». Тяжёлый труд их ждал, опасный: поползай-ка под землёй при свете лучины, промокший, грязный. А в конце пути часто ничего, одно разочарование.