Книга Изнанка белого. Арктика от викингов до папанинцев - Рамиз Алиев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Гонка к полюсу» приводила к печальным результатам: достижение цели, к которой стремились поколения исследователей, обернулось безобразным скандалом между Куком и Пири, затем – между Амундсеном и Нобиле, а достижение Южного полюса омрачилось гибелью Роберта Скотта и его спутников (рис. 4).
Рис. 4. Три главных героя «гонки к полюсам» – Амундсен, Шеклтон и Пири, 1913 год. Фотография, увы, показывает не всё – мёртвый Скотт в это время лежал вместе со спутниками в занесённой снегом палатке во льдах Антарктиды, а Кук уже был изгоем, хотя имел не меньшее право называться покорителем полюса, чем Пири
В России рубежа XIX–XX веков полярные исследования находились на периферии общественного интереса. Трагические русские экспедиции 1912 года можно рассматривать как запоздалую попытку принять участие в состязании ведущих мировых держав. По крайней мере, две из этих экспедиций (Г. Я. Седова и Г. Л. Брусилова) были снаряжены на частные средства и преследовали исключительно спортивные цели. Русскую Гидрографическую экспедицию Северного Ледовитого океана (1910–1915) следует рассматривать не в контексте гонки к полюсу, а скорее как продолжение франклиновской традиции[16] – по крайней мере, по способу организации и кругу решаемых задач.
Даже спустя столетие «спортивный» подход к полярным исследованиям не был до конца преодолён: Российская экспедиция 2007 года также имела черты, характерные для «гонки к полюсу» – государственный флаг был установлен на дне в точке с координатой 90°N. На этот раз в качестве транспортного средства выбран глубоководный обитаемый аппарат. Подобно многим другим экспедициям она имела целью не только очередной спортивный рекорд, но и определённые идеологические и геополитические бонусы и должна была обозначить возвращение России в ряд ведущих Арктических держав.
Когда первые западные мореплаватели пришли в Арктику, они обнаружили её уже заселённой людьми, которые сумели успешно адаптироваться к её условиям. Взаимодействие представителей западной цивилизации с местными жителями началось с конфликта: из древних документов нам известно о столкновениях викингов и эскимосов в Гренландии; первый контакт европейцев с эскимосами в послеколумбову эпоху – посещение Фробишером севера Америки – также не обошёлся без кровопролития. Однако развитие полярных исследований неизбежно вело к сотрудничеству западной и северной культур: исследователи нуждались в эскимосских знаниях местности и опыте выживания в Арктике, эскимосы – в технических достижениях западного мира. Сотрудничество началось с экспедиций Росса и Парри и продолжилось во время поисков Франклина, когда несколько кораблей ежегодно посещали побережье канадской Арктики (рис. 5).
Рис. 5. Эскимосы рисуют карту на борту «Виктори». Автор рисунка – Джон Росс. Росс был первым из европейских полярных исследователей, кто установил дружеские контакты с жителями Арктики
Визиты европейцев поначалу не слишком изменили жизнь эскимосов. Однако в конце XIX века контакты активизировались, поскольку в период «гонки к полюсу» центральным стал «собачий вопрос». Было очевидно, что в соревновании победит тот, кто сумеет организовать логистику санного путешествия наилучшим образом, а значит, сможет покрыть большее расстояние. В поисках наиболее рациональных способов перемещения исследователи стремились адаптировать эскимосские практики – строительство снежных хижин, изготовление одежды и лодок, традиционные способы охоты и перемещение на собачьих упряжках. Дальше всех в этом направлении продвинулся канадский антрополог Вильялмур Стефанссон: его идея состояла в том, чтобы исследователю самому стать эскимосом – перестать зависеть от судна и вспомогательных складов и начать жить за счёт ресурсов Арктики. Однако его примеру следовали немногие – обучение традиционному образу жизни требовало слишком много сил и времени, гораздо проще было нанять эскимосов и переложить на их плечи наиболее трудную часть работы, как это делал тот же Пири. В 30-е годы, с появлением в Арктике радио, авиации, ледоколов и вездеходов, путешественники перестали нуждаться в адаптации традиционных практик. Теперь местные жители стали восприниматься как досадная помеха на пути технологической экспансии в арктические районы.
Знаменитые советские экспедиции 1930-х годов были лишь фасадом, парадной частью советского освоения Арктики. С первых лет советской власти основным способом колонизации полярных регионов был принудительный труд. Географическое положение и суровость условий делали регион идеальным местом изоляции тех, чьё присутствие было по тем или иным причинам нежелательно на Большой земле. Одним из первых мест заключения стал крошечный Соловецкий архипелаг в Белом море. Но уже через несколько лет репрессии стали столь масштабными, что Соловецкий лагерь разросся в целую систему лагерей, опутавших сетью Север и Восток страны, и даже её центральные регионы. Именно заключённые строили Беломорканал, добывали золото Колымы, уголь Воркуты, металлы Норильска, соль Нордвика, прокладывали рельсы в условиях вечной мерзлоты.
В декабре 1932 года для хозяйственного освоения Арктики была создана специальная структура – Главное управление Севморпути (ГУ СМП), которой в безраздельное владение была отдана территория страны севернее 62 градуса. Но, как показал ход событий, она оказалась неспособна справиться с грандиозной задачей и уже через пять лет фактически была ликвидирована, в то время как основной конкурент ГУ СМП – Дальстрой, экономика которого основывалась на подневольном труде, продолжал расти. В марте 1953 года, вскоре после смерти Сталина, число заключённых было резко сокращено и многие грандиозные стройки были брошены. В новой политической реальности такие мегапроекты, как Беломорканал, железная дорога Салехард – Игарка, БАМ, оказались не востребованы.
Полярные исследования на рубеже XIX–XX веков стали не только спортом, но и политикой. Первопроходцы в поисках средств взывали к патриотическим чувствам сограждан, и постепенно соревнование превращалось из дела частного в борьбу имперских амбиций. Экспедиции Нансена и Амундсена стали важнейшей частью национального возрождения и в значительной мере способствовали обретению Норвегией государственности. Седов опирался на поддержку правых фракций в Думе, а его экспедиция была снаряжена на средства «Нового времени» – печатного органа националистического толка. Успешный перелёт Умберто Нобиле на дирижабле через полюс был использован Муссолини для консолидации итальянского общества под знамёнами фашистской партии. Однако вскоре удача отвернулась от Нобиле, и его дирижабль «Италия» потерпел крушение в Арктике. Внимание всего мира в течение двух месяцев было приковано к высоким широтам, где развернулась невиданная по масштабам международная спасательная операция. И в этом неформальном состязании европейских государств неожиданно для всех победила Советская Россия – всех выживших участников экспедиции, кроме самого Нобиле, спас ледокол «Красин» (начальник экспедиции профессор Р. Л. Самойлович, капитан К. П. Эгги). Триумфальное возвращение ледокола в Ленинград стимулировало интерес руководства страны к Арктике. Неожиданно был открыт мощный пропагандистский ресурс – полярным исследованиям традиционно симпатизировали в мире, и успех на этом поле обеспечивал повышение престижа советской власти как внутри страны, так и за рубежом. Впрочем, Арктика вряд ли стала бы одной из главных составляющих советской идеологии 30-х, если бы не энергия и изобретательность Отто Шмидта, уже через год сменившего Рудольфа Самойловича в роли руководителя советской полярной программы. Шмидт был не столь сведущ в вопросах Арктики, как его предшественник, и его первое же самостоятельное[17] предприятие обернулось провалом: Шмидт отчасти повторил судьбу Нобиле, оказавшись на льдине в роли спасаемого. Но в отличие от Муссолини, поспешившего дистанцироваться от неудачника Нобиле и фактически бросившего его на произвол судьбы, Сталин превратил полярную трагедию в триумф – история успешного спасения челюскинцев стала одним из важнейших советских мифов. Такой успех, безусловно, требовал повторения, и через три года вся страна вновь следила за событиями на льдине – теперь уже за дрейфом четвёрки папанинцев и их спасением. События в Арктике, так же как и трансполярные перелёты Чкалова и Громова, и грандиозные стройки вроде московского метро, Днепрогэса, канала Москва – Волга, стали важнейшей частью политической жизни СССР, позитивным противовесом ограничению прав и свобод, череде политических процессов, атмосфере страха и ненависти.
