Книга Темный аншлаг - Кристофер Фаулер

– Когда цена перевалила за шесть фунтов, я прекратил покупать рубашки. Кроме того, мне нравятся брюки, которые продают на Лоренс-Корнер, среди них есть весьма стильные.

– Артур, там продают списанную военную форму. Твои брюки – низ обмундирования демобилизованных. Посмотри на эти манжеты. В них можно велосипед парковать.

– Тебе-то хорошо, ты всегда умел производить впечатление на женщин, – посетовал Брайант. – На тебя никогда не смотрели как на сонную черепаху.

Внешний вид Мэя в целом соответствовал его мироощущению, менявшемуся с ходом времени. Несмотря на преклонный возраст, все еще находились женщины, которых трогало его внимание. Его эрудиция в области новейшей техники и живое ощущение того, чем дышит сегодняшний мир, хорошо дополняли свойственную Брайанту редкую психологическую интуицию, а совместная работа обоих давала им преимущества над менее опытными полицейскими. Но сие обстоятельство отнюдь не мешало им препираться, как старой супружеской паре. Их сотрудничество только что перевалило за шестой десяток.

Те, кто плохо его знал, считали, что Артур Брайант вышел в тираж. Дело усугублялось и тем, что он никогда не демонстрировал показной вежливости, вечно хмурился и кутался в шарфы и свитеры, вечно мерз, вечно жаловался, жил одной лишь работой. Он был старейшим действующим сотрудником лондонской полиции. Но Мэю ведомы были и другие его качества: мятущаяся душа, вспышки неуемного интеллекта в слезящихся глазах, скрытая способность к сочувствию и сопереживанию.

– Хорошо, – сказал Брайант. – Ты удаляешься со своей подружкой, а я в одиночестве отправляюсь в клинику. Хочу кое-что выяснить, прежде чем закончу свой первый том. Но не вини меня, если со мной что-нибудь случится.

– Да что может с тобой приключиться? – со страхом поинтересовался Мэй. – Просто оденься так, чтобы тебя не перепутали с пациентом, иначе и тебя упекут в психушку. Увидимся в воскресенье, идет?

– Нет, в воскресенье я буду на работе.

– Мог бы и передохнуть. А я приду посмотреть, как ты играешь в кегли.

– Ну вот, ты меня опекаешь. А ведь можешь прийти в отдел и помочь мне закончить отчеты. Конечно, если сможешь оторваться от… как ее… Дафны, так ведь?

– Да, получается так, – заметил Мэй с досадой.

– Хм. Так я и думал. Ну, смотри не переусердствуй.

Брайант заковылял по мосту, высоко взмахнув своей тростью на прощание.

Это произошло в пятницу вечером. Мэю не приходило в голову, что воскресенье в Морнингтон-Кресент станет для них последним днем, проведенным вместе.

3 Замкнувшийся круг

Пять дней спустя Лонгбрайт стояла на частном неухоженном участке Хайгейтского кладбища, наблюдая за ходом незамысловатого ритуала, подводившего официальный итог жизни Артура Брайанта. Прямо перед ними за оградой щелкали фотовспышками журналисты и японские туристы. Артур Брайант пережил всех своих родственников. Единственным, кто представлял среди присутствующих лишь самое себя, была его домовладелица Альма. Она пригрозила управлению пообщаться с прессой, если ее не допустят на церемонию. Вследствие несдержанности своего постояльца Альма была в курсе почти всех секретов жизни отдела.

Лонгбрайт стояла рядом с усыпанной влажными розами могилой, где покоилась урна с прахом ее сослуживца, пока, неуклюже останавливаясь, дабы принести свои соболезнования, мимо проходили сотрудники отдела. Новое их поколение возглавлял Либерти Дюкейн. Казалось, в прошлое уходит целая эра.

Лонгбрайт была волевой женщиной. Она предпочла гордое одиночество и стояла поодаль, подавляя рыдания. Жених предложил отвезти ее домой, но она велела ему подождать ее в машине. Кладбищенская земля еще не просохла после недавнего проливного дождя. Заросли вереска и крапивы выбивались из-под покрытого грибком камня, природа стремилась скрыть следы земной суеты. Еще шестьдесят лет назад, после смерти возлюбленной, Артур Брайант распорядился, чтобы его похоронили рядом с ней. У Дженис, вышедшей на пенсию сотрудницы уголовной полиции, в голове не укладывалось, как могло случиться, что от столь жизнестойкого человека осталась лишь горстка пепла: в лаборатории судмедэкспертизы его тело идентифицировали по расплавленным вставным челюстям, изготовленным в год, когда к власти пришла Маргарет Тэтчер.

Позади нее на дереве подала голос какая-то певчая птичка. Лонгбрайт обернулась и увидела Мэя, молча стоявшего поодаль.

– Наверное, это символ надежды, – сказала она, – но хочется застрелиться.

– Мне понятны твои чувства, – заметил Мэй. – Сам не представляю, что без него делать, как жить дальше. Какой смысл? Такое ощущение, что мир перевернулся.

– Ох, Джон, мне так жаль.

Она взяла его за руки, чувствуя гнев, а не сожаление. Хотелось кого-нибудь обвинить и возложить на него ответственность за потерю друга. Чаще многих других ей приходилось сталкиваться с жизненной несправедливостью, но стремление отомстить от этого не убывало. К ним подошла и молча встала рядом Альма Сорроубридж. На кружевном лифе черного платья домовладелицы вест-индского происхождения висел большой серебряный крест. Она была уже очень стара и быстро дряхлела.

– Джон, я хотела поговорить с тобой раньше, но они, – она указала на журналистов, – с меня глаз не сводят. Я кое-что для вас припасла. – Она вытащила из-под расстегнутого пальто продолговатый предмет, завернутый в газету. – Я нашла это в квартире мистера Брайанта. Оно адресовано вам. Это не значит, что я трогала его вещи, вы понимаете.

Мэй взял тонкую папку и снял с нее газету. У него комок встал в горле, когда он увидел полотняный кремового цвета конверт.

– Это же рукопись Артура, – произнес он, коснувшись чернильных строк. – Кто-нибудь еще ее видел?

– Сначала я показала сержанту Лонгбрайт.

– Я взяла фрагмент обложки для экспертизы, – объяснила Лонгбрайт. – Удостовериться, что это принадлежало ему.

Мэй рассматривал позолоченный обрез.

– Безусловно, я никогда прежде ее не видел. Наверное, это первая глава его книги.

– Конверт завалился за гардероб, – сказала Альма. – Я всосала его пылесосом. Артур говорил мне, что собирается написать мемуары, и хотел одолжить у меня старую авторучку с широким пером.

– Почему он решил писать ею?

– Вы ведь знаете, какие у него бывали смешные идеи. Ни разу за шестьдесят лет он не дал мне убраться у него под кроватью. Вечно у него что-то росло.

– Меня это не удивляет.

– Да нет же – в круглых стеклянных банках.

– А, в чашках Петри, да, он всю дорогу что-нибудь придумывал. Спасибо вам, Альма.

Домовладелица Брайанта заковыляла к воротам. Мэй подумал, как долго она еще протянет без своего постояльца. Он смотрел ей вслед, пока его внимание вновь не привлекла рукопись. Негнущимися пальцами перелистал страницы. Внутри лежал отдельный листок, испещренный неразборчивыми каракулями.