Книга И тогда оно упало мне в руки - Луис Реннисон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тогда я схватила бельевую веревку, сделала лассо, заарканила Ангуса и затащила его в дом. Там я заперла его в сушильном шкафу, оставив наедине с папиными семейными трусами. К утру от трусов останутся одни клочья, но это жизнь.
Всю ночь мне снилась наше с Робби венчание. Это было джорджиально. На мне была белая вуаль. Когда мы подошли к алтарю, БЛ откинул вуаль и воскликнул:
— Джорджия, да ты же красавица!
Господи, я даже не строила рожи и говорила на нормальном английском, без противного немецкого акцента. И я даже улыбнулась со свойственной мне предосторожностью, прижав язычок к нёбу, потому что нос так меньше расплющивается.
Церковь в этом сне была забита до отказа друзьями и родственниками, и все они вели себя как нормальные люди, вати даже сбрил свою дурацкую бородку, а дядя Эдди ради своей племянницы надел шляпу, чтобы не походить на костюмированное яйцо. Церковный хор, почему-то состоящий из бурундуков, распевал писклявыми голосами: «Аллилуйя невесте», но все равно было здорово. Регентом у бурундуков была Либби. А потом викарий обратился к пастве:
— Может ли кто-либо из вас назвать причину, препятствующую воссоединению этих людей?
Я пристально посмотрела в глаза Робби, голубые, бездонные, мечтательные. И вдруг Джеки, одна из близняшек Бумер, которая стояла у меня за спиной, выкрикнула (не вынимая сигареты изо рта):
— Я знаю такую причину! У Джорджии синдром «красной попы»!
— Именно! — вторила ей сестричка Элисон (аж с двумя сигаретами во рту). — И еще она запала на всех парней вместе взятых!
Я почувствовала, как жар приливает к щекам, и мне стало трудно дышать.
…Я проснулась вся в слезах…
Оказалось, это Либби улеглась с лошадкой Чарли на мои нунги — лежит и распевает песенку:
— Слоненок свой хобот сложил в чемодан, уехал от нас цирковой караван!
8.15
А времени, между прочим, всего 8.15. К тому же сегодня воскресенье. И во сне я была невестой, а в реальности — синий чулок, хоть и с синдромом «красной попы».
8.30
Может, все-таки обратиться к младенцу Иисусу с молитвенной просьбой? Пусть он услышит меня и вернет мне Робби. И, честное слово, тогда я избавлюсь от синдрома «красной попы».
8.35
Нет, я не могу молиться, потому что Либби очень громко поет. Что ж, придется идти в церковь. По такому случаю, думаю, викарий Арнольд заколет жертвенную овцу и сделает подношение. А поскольку овец в городе нет, а есть только паства, в основном состоящая из пенсионеров, я сильно сомневаюсь, нужна ли мне такая жертва.
9.05
Что бы мне такое надеть? Что-нибудь скромное и богоугодное.
9.36
Эх, как же мне идут накладные ресницы.
9.37
Может, не стоит все-таки? А вдруг Бог воспримет это как неуважение к своей персоне.
9.38
Жаль. Я так долго их приклеивала. Так снять или нет? Бог все видит и оценит мой подвиг. Интересно, а в библейские времена продавали накладные ресницы? Вопрос спорный.
…А может, Бог просто не заметит, что ресницы накладные?
9.40
Но тогда какой же он Всемудрый и Вездесущий, если не заметил, как битые полчаса я приклеивала эти самые ресницы? С другой стороны, что делать Богу в моей комнате — у Него и без меня дел хватает.
В туалете
9.50
Он что, и сейчас Вездесущий?..
На улице возле дома
10.10
Кругом тихо, народ отсыпается, только со стороны соседей, что напротив, раздается какая-то возня. Надеюсь, Бешеный Сосед Номер Два не обижает Ангусовых деток — они ведь практически мои родственники. Да, сосед такой же бешеный, как и мой вати — орет по малейшему поводу. Вот что он сейчас орет? Выскочил из дома, в шубе и меховой шапке, стоит и орет. Ой, только это не шуба с шапкой — это целый выводок котят облепил его и вцепился своими коготками. А их мамочке Наоми как всегда по барабану — не мать, а кукушка какая-то: торчит в кухонном окне, подняв хвост, соблазняет Ангуса.
А котятки такие хорошенькие, но больно уж чумные. На прошлой неделе они прорыли ход под забором, перебежали дорогу, опять прорыли ход и пробрались в сад соседей Шустрые Штанишки — у них там есть небольшой декоративный пруд с рыбками. Я сначала не поняла и говорю маме:
— Это что, наши соседи разводят летающих рыбок?
— Да нет, — отвечает мама.
И она была права: рыбки были не летающие, а обыкновенные золотые, просто котята ловили их в воде зубами и подбрасывали в воздух, и те шлепались на землю, одна даже за куст зацепилась и повисла. Когда разъяренные Шустрые Штанишки выскочили на улицу, котята быстренько смотались через лаз. Шустрые Штанишки собрали рыбок и кинули их обратно в пруд. В наказание соседи, что напротив, заперли котят в кроличьем вольере. Но заточение, видно, длилось недолго — котята снова на свободе и ползают по бедному соседу, как по папочке родному. Сосед пытается отодрать их и вопит:
— Ну все, с меня хватит!..
Все родители так говорят, но продолжают любить своих детей.
В церкви
Викарий Арнольд так обрадовался моему приходу, что я даже немного напряглась. И мне не понравилось, что он обращался ко мне «чадо мое», хотя я вовсе не его чадо. Мой вати, конечно, тоже не лучший вариант, но, по крайней мере, он не альбинос. Ведь у викария белесые волосы и кожа такая прозрачная, что сквозь нее все прожилки видны. Во время службы викарий шокировал меня тем, что исполнил под гитару веселую песенку про времена года. А я к этому не привыкла — в школе нас заставляют петь заунывные песни, которые гораздо больше подходят для церкви. И еще у них тут традиция — жать друг другу руки, и я тоже жала, раз так принято. Ничего не попишешь — ведь я пришла в господний дом.
Потом народ постепенно рассосался, осталось только несколько человек — они пошли в притвор возжигать свечи и молиться. Наверное, свечи — это что-то вроде небесной валюты, покупаешь свечку, а в обмен за это Бог исполняет твои желания. Джорджиально!
Я купила свечку и сразу зажгла ее, но в притворе было тесно и мне некуда было ее воткнуть. Тогда я пристроилась за одной пожилой леди, у нее еще на голове был повязан шарф с длинными концами. Эта леди стояла на коленях перед иконой и бормотала молитву, явно пытаясь отвлечь внимание Господа только на одну себя, чтоб другим не досталось. Я тоже опустилась позади нее на колени, потому что не выспалась и не привыкла к долгому выстаиванию на службе.
И я принялась молиться, держа в руках зажженную свечу. Я думала о Боге Любви, о нашей с ним страсти, что не знает границ, простираясь через Тихий океан. Через огромное пространство воды, короче.
На какой-то момент я заклевала носом, свечка моя наклонилась, и шарф старой леди заполыхал. Я очнулась и давай ее тушить, но старая леди подумала, что я дерусь, и стала отбиваться сумочкой.
