Книга Диссиденты - Глеб Морев

– Был кандидатом в члены Политбюро?

– Он был кандидатом в члены ЦК! Он даже в ЦК не имел права голоса! Кандидатом в члены Политбюро, а потом и членом Политбюро стал Андропов, но это совсем другой этап русской истории.

– Вы хотите сказать, что есть прямая связь между ослаблением влияния КГБ и возникновением демократического движения?

– Да, конечно, но нельзя все сводить к этому. Это были сознательные действия Хрущева. Это не было добровольное желание КГБ. Хрущев, с одной стороны, поставил во главе КГБ своего человека и бесспорного преступника, генерала Серова, но, с другой стороны, уже в 1954 году было уничтожено 4-е управление, которое занималось интеллигенцией. Потом оно опять было восстановлено как 5-е управление, уже при Андропове. Была в десятки раз сокращена агентура и в КГБ, и в МВД. А ведь до Хрущева, скажем, только МВД полагалось иметь своего осведомителя на каждой лестничной площадке в каждом доме. Не в подъезде, а на каждой площадке! Больше того, была опубликована статья не где-нибудь, а в газете «Правда», где довольно внятно объяснялось, что не надо писать доносы и что они не будут рассматриваться. То есть это была программа, изложенная Хрущевым на расширенном заседании в КГБ еще в 1953 году, о совершенном изменении роли спецслужб в жизни страны.

Конференция Клуба независимой печати. В первом ряду слева направо: Дмитрий Волчек, Сергей Григорьянц, Сергей Митрохин; вверху – Кирилл Подрабинек и Александр Подрабинек (стоит). Москва, 1988

© Из архива Александра Морозова

Когда мы говорили о венгерских событиях, я упомянул о вооруженной группе Муравьева, в которой Муравьев не был руководителем, и я вам сказал, что он был очень наивен, он не понимал, что все это могло существовать только в отсутствие слежки. Конечно, аресты производились, но это были аресты людей, которые выходили на демонстрации с лозунгом «Долой оккупантов из Венгрии!» или, как Краснопевцев, устраивали соответствующие собрания в университете. К 1957 году вся система слежки в советском обществе была совершенно уничтожена. Начались туристические поездки советских людей за границу, множества иностранцев – в СССР. Появился Московский кинофестиваль, конкурс имени Чайковского. Советский Союз становился все более открытой страной. Это было очень существенно, но этого никто не понимает. Муравьев и другие члены его группы необычайно гордятся тем, что им не были близки эсеры, но они изучали работы народовольцев, выстраивали свою организацию в пятерки с необычайной системой конспирации, что только поэтому, конечно, их никто не нашел. Но при этом они отдавали половину своей зарплаты, скупали оружие, и об этом знали все родственники!

Скажем, я в 1982 году, уже не в хрущевское время, когда 4-е управление КГБ, занимавшееся интеллигенцией и сразу же уничтоженное Серовым, было уже восстановлено Андроповым под именем Пятого управления, начав редактировать бюллетень «В», тоже ввел систему конспирации, но у меня иллюзий никаких не было, я понимал, что рано или поздно нас раскроют. Я просто хотел, чтобы этот последний источник информации, сменивший «Хронику текущих событий», которая уже не выходила, сменивший документы Хельсинкской группы, единственное, что оставалось в начале 1980-х, просуществовал как можно дольше. Но я понимал, что во враждебной среде с таким количеством стукачей раскрытие неизбежно. Хотя мы оружие не покупали (смеется). А вот группа Муравьева в университете, молодые люди, которые переводили западные книжки, распространяли их, еще что-то такое делали, занимались самообразованием, но при этом обдумывали вопросы о взрыве райкомов, – конечно, они могли существовать только при изменившемся положении в стране.

Из-за того что архивы по этой теме засекречены еще на 30 лет, совершенно неизвестной фигурой остается Шелепин.

– «Железный Шурик».

– Да. Который был достаточно агрессивным человеком, у него были далеко идущие планы. Существовал так называемый план Шелепина. В Советском Союзе должен был появиться либеральный лидер, который будет приемлем для всей Европы, а Европа будет с помощью КГБ, с помощью остатков Коминтерна, с помощью, как было сказано в документе, «возросшей активности советской, в том числе религиозной, общественности» по связям с заграницей обрабатываться потихоньку. С одной стороны, Советский Союз станет более приемлем для Запада, с другой стороны, Запад станет гораздо ближе к Советскому Союзу, и в итоге Европа будет единой от Атлантики до Урала.

С этим планом было связано очень много разнообразных проектов. Это соответствовало общей идее, именно поэтому и с этой целью Шелепин стал [25 декабря 1958 г.] председателем КГБ. Именно этому была посвящена встреча Шелепина с Хрущевым, Брежневым и [Николаем] Мироновым, тогда начальником КГБ Ленинградской области, который потом стал начальником административного управления ЦК КПСС, то есть заведующим всеми силовыми структурами. Это вполне соответствовало планам Хрущева и Суслова, который им активно помогал. Вообще Суслова сильно недооценивают. На мой взгляд, он является одним из наиболее приличных людей среди всей этой шайки преступников, тоже преступником, но хотя бы не всю свою жизнь. Так продолжалось несколько лет с переменным успехом. Другое дело, что это не вполне соответствовало планам маршалов, которые готовили войну, то есть существовала борьба внутри Кремля. В зависимости от борьбы внутри Кремля и происходили те или иные, в том числе демократические, изменения в стране. Подпольные группы времени правления Хрущева (большей частью – неокоммунистические), так же как первые постхрущевские выступления, с которыми прямо связывают зарождение диссидентского движения (митинги СМОГ’истов на Пушкинской площади в 1965 и 1966 годах, подписантские кампании в защиту Синявского и Даниэля и главным образом Галанскова, Гинзбурга, Лашковой и Добровольского, пикет «За нашу и вашу свободу» на Красной площади в поддержку «Пражской весны» и с протестом против оккупации), – все имели очень разнообразные и сложные исходные данные; частью я пишу об этом в статье «Четыре маски Андрея Синявского», частью у меня это в других главах неопубликованной книги «Полвека советской перестройки», и пересказывать все это долго и здесь не место. Главное в другом: прежде всего, все они имели различных и еще не объединенных, неизвестных друг другу участников, но всех их, несколько огрубляя, можно назвать выросшими из журнала «Новый мир» и ряда других публикаций, а на самом деле – действий хрущевского руководства. Скажем, «Теркин на том свете» Твардовского, опубликованный в «Известиях», до этого был запрещен, распространялся в самиздате, печатался за рубежом в антисоветских изданиях. Осторожный Солженицын в самиздат ничего не давал, но общественное значение публикации «Ивана Денисовича» в «Новом мире» оказалось гораздо значительнее, чем гениальных «Колымских рассказов» Шаламова в самиздате. А была еще статья Лена Карпинского и Федора Бурлацкого «На пути к премьере» в «Комсомольской правде» в 1967 году и многие другие публикации в официальной советской печати, которые еще нельзя было отделить от демократического движения в стране.