Книга Начало - Лиза Джейн Смит

— Пожалуй, я буду звать вас Молчаливый Стефан, — сказала Катерина, когда мы проходили | сквозь дубовую рощу, отделявшую деревню Мисик-Фоллз от отдаленных поместий и плантаций.

— Простите… — Я испугался, что наскучил Катерине так же, как наскучила мне Розалин. — Это потому, что мы в Мистик-Фоллз не очень-то привыкли к приезжим. Сложно говорить с человеком, который не в курсе всех местных дел. Я не хотел бы, чтобы вы скучали. Полагаю, после Атланты наша деревня может показаться вам слишком тихой, — сказал я и тут же ужаснулся своим словам. В Атланте погибли ее родители, а я смею утверждать, что из-за переезда в наши края она лишилась интересной и захватывающей жизни. — Я не имею в виду, что вам было так уж весело в Атланте и не хотелось сбежать оттуда…

Катерина улыбнулась.

— Спасибо, Стефан. Это очень мило, — ее тон говорил о том, что мне не стоит углубляться в эту тему.

Какое-то время мы шли молча. Я нарочно шагал неторопливо, подстраиваясь под Катерину. Затем, случайно или намеренно, ее пальцы слегка задели мою руку.

— Хочу, чтобы вы знали, — сказала она, — я вовсе не считаю вас скучным.

Все мое тело вспыхнуло, как в огне. Я пристально вглядывался в дорогу, делая вид, что пытаюсь определить наилучший маршрут, хотя на самом деле старался скрыть румянец. Кольцо в кармане, казалось, становилось все тяжелее и тяжелее.

Я обернулся, чтобы сказать Катерине… сам не знаю что. Но ее не оказалось рядом.

— Катерина! — позвал я, прикрывая ладонью глаза от солнца. Я ожидал, что ее мелодичный смех вот-вот раздастся откуда-нибудь их придорожных кустов, но все, что я слышал, было это моего собственного голоса. Катерина исчезла.

4

В тот день я так и не пошел к Картрайтам. Обшарив все кусты, я опрометью бросился назад, в поместье, приходя в ужас при мысли, что Катерину мог утащить в лес кто-то неведомый; возможно даже, то самое существо, которое держало в страхе все окрестные плантации.

Однако, примчавшись домой, я обнаружил ее на веранде. Держа в руке стакан лимонада, Катерина раскачивалась на качелях и болтала со своей служанкой. Ее кожа была бледной, а взгляд — спокойным и умиротворенным, будто бы она никогда в жизни не бегала. Как ей удалось добраться сюда так быстро? Я собрался было подойти и спросить, но передумал. Не хотелось бы выглядеть сумасшедшим, который излагает свои безумные мысли.

В этот миг Катерина взглянула на меня и, прикрывая рукой глаза от солнца, спросила с деланным удивлением:

— Вернулись так скоро?

Я молча кивнул, а она соскользнула с качелей и скрылась в гостевом домике.

Воспоминания о ее улыбающемся лице преследовали меня и на следующий день, когда я все же заставил себя нанести визит Розалин. Было даже хуже, чем в первый раз. Миссис Картрайт сидела на кушетке прямо возле меня, и, стоило мне пошевелиться, ее глаза начинали сиять надеждой, что я сию секунду достану кольцо. Я с трудом выдавил из себя несколько вопросов: как себя чувствует ощенившаяся в июне Пенни, как поживают ее щенки, как продвигаются дела у Онории Фелл, городской портнихи, которая шьет Розалин розовое платье. Но как бы я ни старался обмануть себя, на самом деле я хотел только одного: извинившись, уйти и провести остаток дня с Катериной.

В конце концов я что-то пробормотал о том, что не хотелось бы возвращаться одному в темноте. Если верить Роберту, произошло еще три нападения на животных, включая лошадь Джорджа Брауэра, убитую прямо возле аптеки. Я чувствовал себя почти виноватым, когда миссис Картрайт провожала меня прямо до экипажа, как если бы мне предстояло пойти на войну, а не проехать три мили до дома.

Добравшись до поместья, я с упавшим сердцем обнаружил отсутствие Катерины. Я уже собрался было развернуться и пойти в конюшню расчесать Мезанотт, но тут услышал сердитые голоса, доносившиеся из открытых окон кухни главной усадьбы.

— Мой сын не посмеет ослушаться меня! Ты вернешься и займешь свое место в строю! — Это говорил отец, и его итальянский акцент был очень заметен, как всегда, когда он бывал сильно расстроен.

— Мое место здесь. Армия не для меня. Что плохого в том, что я поступаю так, как сам считаю нужным? — отвечал второй голос, уверенный, гордый и в то же время рассерженный.

Дамон.

Когда я вошел в кухню и увидел брата, сердце мое забилось сильнее. Дамон был мне самым близким другом, человеком, которого я почитал больше всех на свете, даже больше, чем отца, хотя никогда не решился бы признаться в этом вслух. Я не видел его с прошлого года, с тех пор, как он вступил в армию генерала Грума. Он, казалось, стал выше, волосы его потемнели, а кожа на шее загорела и покрылась веснушками.

Я крепко обнял его, радуясь, что вовремя вернулся. Брат с отцом никогда не ладили, и их ссоры порой доходили до драки.

— Братишка! — Он похлопал меня по спине и тут же высвободился из моих объятий.

— Мы не закончили, Дамон, — предупредил отец, отправляясь в свой кабинет.

Дамон повернулся ко мне.

— Вижу, отец не изменился, такой же, как всегда.

— Не такой уж он плохой, — мне всегда было неловко плохо говорить об отце, даже сейчас, когда я злился на него из-за вынужденной помолвки с Розалин. — Ты только что вернулся? — спросил я, меняя тему разговора.

Дамон улыбнулся. Вокруг его глаз появились тоненькие морщинки, незаметные для тех, кто знал его хуже, чем я.

— Час назад. Не мог же я пропустить объявление о помолвке своего младшего брата, не правда ли? — спросил он с легким сарказмом в голосе. — Отец рассказал мне. Кажется, на тебя возложена обязанность продолжить род Сальваторе. Только подумай, на бал Основателей ты придешь уже женатым!

Я обмер. Я и забыл о бале. Он был главным событием года, и отец вместе с шерифом Форбсом и мэром Локвудом готовили его месяцами. Частично бал устраивался с целью благотворительности на военные нужды, частично для того чтобы люди имели возможность насладиться последним вздохом уходящего лета, а в основном — для того чтобы лидеры города могли потешить свое тщеславие. В любом случае, бал Основателей всегда был одной из моих любимых городских традиций. Сейчас же я ожидал его с ужасом.

Дамон, вероятно, почувствовал мое состояние, потому что принялся копаться в своем брезентовом рюкзаке, грязном и, кажется, испачканном в крови. Наконец, он извлек большой, бесформенный кожаный мяч, намного большего размера и более продолговатый, чем бейсбольный.

— Сыграем? — сказал он, перебрасывая мяч с одной ладони на другую.

— Что это? — спросил я.

Футбольный мяч. Мы с ребятами играем, когда выпадает свободная минутка между боями. Тебе это пойдет на пользу. Хоть не будешь таким бледным. Мы же не хотим, чтобы ты раскис, — он так похоже сымитировал голос отца, что я не мог не рассмеяться.

Дамон вышел на улицу; я последовал за ним, стягивая на ходу льняной пиджак. Солнечный свет вдруг стал теплее, трава — мягче, все вокруг показалось лучше, чем еще минуту назад.